Сказать да не солгать… - стр. 6
Вот тогда он понял, что я говорю, сам не зная что, и решил вывести меня на чистую воду.
– Ну, давай объясняй, как котёл в паровой машине работает.
Что я мог сказать? А сдаваться нельзя!
– Дёрнешь, говорю, ручку вверх – машина пошла, дёрнешь вниз – встала.
Ухмыльнулся экзаменатор, ничего не сказал и против моего номера (под номерами мы тогда ходили) размашисто начертал: «В кочегары».
Тут я совсем растерялся. Как же так в кочегары? Вся цель моя, мне восемнадцать, шикануть белизной морской формы, а кочегар – кочегар вечно перепачканный, тёмный. Нет, думаю, будь, что будет, а кочегаром не стану! Выстроили нас после экзамена по командам – команда минеров, команда электриков, команда кочегаров. Вышел к строю адмирал с офицерами.
– Так вот, братцы, теперь вас пошлём по школам. Служите старательно, гордитесь своим морским званием.
Только он кончил, я по всей форме выступаю вперёд и обращаюсь к адмиралу:
– Что хотите со мной делайте: хотите – расстреляйте, хотите в штрафной батальон направьте, а только кочегаром я не буду.
Удивился адмирал, пожал плечами:
– Это вам не гражданская вольная жизнь, а служба. Где нужен, там и служить будешь, – однако он на мгновенье задумался и обратился ко мне:
– Кем ты, собственно, хочешь быть?
– Только минёром.
– Проэкзаменуйте его по русскому и арифметике.
Стал меня офицер, связной адмирала, заставлять всякие задачки решать. Ну понапутал я порядочно. Восемью восемь тридцать два у меня выходило. Разволновался я очень. Офицер сочувственно так на меня посмотрел, спросил душевно:
– Не подведёшь, браток?
– Нет, ваше благородие. Не подведу. Хорошо учиться буду.
Подходит тот офицер к адмиралу:
– Разбирается матрос. Я ему дал 4 балла.
Так попал я в минную команду. На следующий день отправили нас учиться в Ревель.
…В июне 1915 года отряд русских кораблей – крейсер и три эсминца – вышел из Ревеля в открытое море. Вблизи шведского острова Готланд произошло сражение с германской эскадрой. Бой шёл жестокий – эсминец получил несколько пробоин, в составе команды убитые и раненые… Таким было боевое крещение Василия Велемицына.
По возвращении на базу понюхавшим пороху матросам офицеры-дворяне толковали о верности трону, а, между тем, год с небольшим миновал, и грянула весть об отречении царя Николая Второго от престола. Начались митинги и демонстрации. Довелось Велемицыну видеть унизительную процедуру прибытия в Ревель уполномоченного главы Временного правительства Керенского. Этот гражданского обличья господин был наделён огромной властью – контролировал все действия командования флота. Тут и началась буза – шум, беспорядки, самовольство. На первый план выдвинулись анархисты.
Матросы крейсера, в команде которого Велемицын состоял, весной семнадцатого года при переходе флота из Ревеля в Гельсингфорс взбунтовались. По решению судового комитета были расстреляны старшие офицеры. На главной базе Балтийского флота экипаж расформировали, и судьба матросов решалась в открытую. Выстроенных во фронт бунтарей должны были распределить по кораблям, которым предстояло стать участниками Моонзундского морского сражения.
Перед строем в несколько сотен человек появился при всех регалиях контр-адмирал. Судьбоносные мгновения. Василий Велемицын, по его рассказу-исповеди, решил: пан или пропал. «Пропал» значило для него покорно подчиниться намеченному списочному распределению по кораблям, уходящим в сторону Моонзундского архипелага. «Значит, в ближайшем будущем, – рассуждал Велемицын, – кормить рыб в Рижском заливе. Я помирать не хочу. За кого? За белую кость?? За революцию, чьё зверское лицо увидел во время бунта на крейсере? Как избежать этого?» Он решается заявить о желании стать подводником. Другого выхода не было. Он единственный на переформировке вышел из строя. Сделал три шага вперёд.