Сказать да не солгать… - стр. 22
Известна всем и каждому байка про то, как в крестьянстве нанимали работника. Хозяин сажал батрака за стол и смотрел, как тот ест. Споро или лениво. Считалось, как за столом, так и в поле: лениво ест – лениво будет работать.
Бабушка в моей памяти неотделима от печи, сочетается с ней – вижу её легкую, словно без плоти, кожа да кости, высокую фигуру. Несуетная, достоинство своё строго блюла. В длинном, свободного покроя, неброского цвета платье, в шерстяной, вязаной безрукавке. В старости ей и вблизи печи зябко.
– Кровь не греет, – жаловалась бабушка, однако не помню, чтобы когда-либо она в расслабленности лежала на горячих печных кирпичах. Забот вокруг русской печи хватало на полный день, без роздыха. И вечером ей приходилось то об одном, то о другом вспоминать.
– Батюшки, сухари мои как бы не обуглились – заслонка-то так и пышет жаром.
Раз в неделю пекли подовый хлеб. А это такая духмяная радость, что и передать нельзя. Бабушка, достав испечённый на тщательно выметенных накалённых кирпичах хлеб, непременно отламывала край небольшого кругленького хлебца. Тёмная плотная корка, ржаной дух, сытная, вкусная, хорошо пропечённая хлебная сердцевина – радость на сердце. Хлеб – имя существительное – задолго до школьного урока на эту тему я сие усвоил, как «Отче наш».
А ещё памятны ржаные лепёшки на сале да с кружкой топлённого с пенками молока, чтоб вприкуску. Выглядело это бабушкино угощенье по переданному на ушко заказу внука весьма забавно. Лепёшка до того была хороша, что я не успевал осознать, что вот лежала на столе круглая, плотная, сытная, красивая – и нет её, а в кружке молока ещё порядочно осталось.
– Ба, лепёшка кончилась, а молока – полкружки…
– Да я тебе дам другую. Ешь на здоровье, касатик.
Касатик, так нередко случалось, нечаянно или по умыслу, до того вкусна была вторая лепёшка, на этот раз нажимал больше на молоко, и оставалась у него в руках половинка печёного чуда, а в кружке – пустота. И снова покаяние и просьба.
– Ба, смотри, лепёшки так много осталось, а молока – ни капли.
Ржаные бабушкины лепёшки из русской печи некоторое время спустя стали полулегендарным лакомством. В школе я сидел за одной партой с Руфкой Петровым, и жили мы близко друг от друга. На Почтовой пятистенка – особнячок первого секретаря Лопасненского РК ВКП(б) Ивана Ивановича Петрова, и дом Бычковых находились рядом только дорогу перейти. Руфка у нас едва не каждый день бывал – то заходил спросить про то, «что по ботанике задали», то, узнав от меня, что Анна Игнатьевна «нынче лепёшки будет печь», оказывался кстати у нас в доме по ещё какому-то срочному делу. Руфка, придя домой, делал матери, нашей учительнице математики Екатерине Федоровне, суровый выговор:
– Чем ты меня кормишь? Супы да каша пшённая. Юркина бабушка Анна Игнатьевна лепёшки такие печёт… знаешь, пальчики откусишь.
Само собой, Екатерина Федоровна делилась своей бедой с мужем: «Не умею, дескать, печь ржаные на сале лепёшки, как Юрке Бычкову его бабушка Анна Игнатьевна печёт едва не каждый день». Иван Иваныч, естественно, пересказывал плач жены Катерины как веселую байку товарищам по партии. Так и творилась легенда про бабушкины лепёшки. Почему легенда? Сущая правда то, что лепёшки были вкусные, как и круглые ржаные хлебы из русской печи.