Сказания древа КОРЪ - стр. 36

согласно выкрикнула Александра Каракорича. Избранник с семьёй переселился в древнюю резиденцию жупанов. От него самого, от его братьев пошли самостоятельные ветви. Другой Пётр, наречённый Каракорич, кровного родства с ними не имел. Русский офицер с помощью местной славянки стал здесь родоначальником отдельного «древа». Ещё плохо владея местным наречием, он говорил о себе, ломая язык, «я русский, рус». Плужане и соседи подхватили: «Каракорич-Рус». Так появилась новая черногорская фамилия.

Первый Каракорич-Рус, с Катериной, пасынками и падчерицами, занял крыло жилого строения старой усадьбы. Кроме них, в доме жили другие свойственники его жены. Покои супругов выходили окнами и дверью на террасу над каньоном. Глубоко внизу, на дне ущелья, грохотала, перекатывая валуны, пенная Пива. Отсюда открывался вид на царственную вершину Боботов-Кук и островерхие шапки её горной свиты, белеющие, точно снегом, известняками, доломитами и меловыми породами. По какому же признаку это белогорье названо чёрным? Есть легенда, что, когда скапливается и запекается под солнцем кровь бойцов на светлом камне гор, они темнеют.

Петру полюбилось отдыхать от дневных сует над Пивой. В распашном кафтане, прихватив чубук с трубкой, усаживался на краю пропасти. Высоты не боялся. Смотрел перед собой и в себя, курил, вспоминал Россию и всех, кого оставил в ней. Заряженный пистоль с кремневым замком держал под правой рукой. Вазда му е рука на оружью.

В краю, где древний Бог Кровной Мести был столь же почитаем, как восточный пришелец Иисус Христос, мужчины с ятаганом и огнестрельным оружием ходили по нужде, спали, ели, зачинали детей. Клинком и средством огненного боя владели все в совершенстве. Походка выработывалась звериная. Ибо каждый был и охотником на себе подобного и дичью для обитателей соседнего селения, случалось, соседнего дома. По преданию, Каракорич-пращур убил в ссоре отца семейства из селения, что виднелось со звонницы за каньоном. И потянулась кровавая цепь мести. Интересно, попадает ли в перечень обязательных жертв названный брат убитого на войне сына Милована Каракорича? Опасаясь быть осмеянным, как трус, Пётр никому не задавал этого вопроса. Но ответ всё-таки получил, когда молчаливая, всё понимающая Катерина сама засунула ему за пояс великолепную, с насечкой из серебра, черногорскую «игрушку». С тех пор он с пистолем не расставался.

Стены покоя, доставшегося Каракоричу-Русу, были увешаны всевозможным холодным и огнестрельным оружием поверх звериных шкур, между черепами оленей и горных козлов. Выделялся размерами (скорее пушка чем ружьё) старый, проверенный дедами жевердан с кремневым замком, украшенный перламутром, цветными камнями, накладками из серебра. Пальнёшь во врага картечью – нет головы, а то и несколько голов враз. Тут же находились пороховницы из рогов копытных, кожаные подсумки и лядунки со свинцом. Сталь и серебро, полированное дерево, прекрасно выделанная кожа. В горах убивают красиво. И зверей, и заморского врага, и ближнего. Сюда Борисов сын добавил новинку иного характера. Местный умелец по его заказу изготовил из бука пластину квадратной формы, оковал её по краям серебром и врезал по центру квадрата сектор серебряного блюдца с выцарапанными на нём инициалом «П». Место для этого украшения, странного для непосвящённого, нашлось над столом для письма. Кроме сабельного творения брата-гусара, ничего материального от прошлой жизни у беглеца не осталось. Потом появились книги на русском языке. Петр добыл эти сокровища в Русской Православной миссии при дворе Митрополита в Цетинье, куда Каракоричи-Русы возили новорожденного сына. Катерина хотела, чтобы их с молодым мужем первенца непременно крестил сам Митрополит. Это был и для отца мальчика первый спуск в долину, с тех пор как он поселился в Плужине. Он запомнился новыми впечатлениями.