Сказания древа КОРЪ - стр. 109
– Да, надо ехать, – повторил Негош фразу своего секретаря. – Составь и вышли сегодня в Петербург просьбу о высочайшей аудиенции. Пока доберёмся до Вены, ответ, надеюсь, будет в посольстве. Консула Гагича запрашивать не будем – лишнее препятствие, от ответа уйдёт. Дубровник на страна!
Любопытно, что понудило правителя Црной Горы бросить все дела по превращению патриархальной страны в современное государство и накануне зимы, без согласования с ведомством вице-канцлера Нессельроде, решиться на авантюрную затею добраться, расталкивая «толпящихся у трона», до императора мировой державы? К нашей удаче, ответ на этот вопрос у вездесущей Клио нашёлся.
Вскоре по возвращении господаря из России осенью тридцать третьего года для него и верного его окружения, значит, и для большинства народа, начались неприятности. Конечно, «приятности» черногорцев никогда не баловали, но неожиданно чёрные полосы слились в одну, беспросветную.
Недоброжелатели у Негоша были всегда, а тут словно невидимый дирижёр взмахнул палочкой, и сплетни усилились; стали множиться недобрые оценки деятельности правителя, лишь недавно вступившего в третье десятиление своей жизни. Господарь точно попал в мёртвую зыбь. Не поймёшь, с какой стороны накатываются волны. Злой шёпот ранит сильнее турецкой картечи. Владыку укоряют в строительстве светской резиденции (мало монаху кельи!). Государственные дела вершит спустя рукава. Понятно, не до них – стишки отвлекают, тайком пишет, закрывшись в кабинете на ключ.
Пусть бы сплетни да злые оценки крутились вокруг Боботов-Кука. Но вдруг могущественные страны Европы, ранее едва замечавшие Монтенегро, прониклись жалостью к бедному народу, которому так не повезло с правителем. Пора навести порядок в этом балканском углу. Видимо, непорядком посчитали не ежегодные набеги подданных султана на беззащитные селения у границ Черногории, а решительную, не согласованную с Веной отмену гувернадурства – этой занозы, финансируемой из-за рубежа для ослабления центральной власти. Последнему гувернадуру запретили въезжать в страну, его дела перешли в ведения Сената.
Англия, у которой всюду на планете отыскивались интересы, была готова поднять паруса. Австрийские стратеги интересовались состоянием путей сообщения в глубинке Балканского полуострова. Турция ведала о состоянии дорог, вернее, помнила, что дорог, как таковых, в «краю разбойников» нет; их заменяют тропы, только боялась встретить на них черногорцев. Вот в этом турки отстали от жизни. Кубышка с «долгом императора Александра» позволила архиепископу начать прокладку настоящих дорог – по главным направлениям, в том числе в сторону недоступного пока моря – пригодятся… Правда, и это вызвала ворчание: дороги могут подождать, есть дела поважнее.
Слухи ещё тем страшны, что произрастают ядовитыми плодами на реальной почве повседневной жизни, где всего хватает: верных решений и ошибок, успехов и неудач, конфликтов, разных устремлений отдельных людей, социальных групп, кланов, внутренних противоречий каждой Божьей души.
Недругам Петра II ничего придумывать не приходится. Действительно, государь-архиепископ пытается придать больше светскости высшей власти в стране. Поэзию он считает не личным делом творца, а достоянием нации, средством её просвещения. На типографской машине, доставленной из России, начали печатать правительственные акты и учебники. Ими бы заткнуть недружественные рты, да притчей во языцех стал выпуск двух поэтических сборников Петра Негоша. На доработку произведений правитель позволил себе несколько недель отпуска, оставив у руля главы государства надёжных соратников, в их числе «верного служку», будущего сенатора Церовича и Каракорича-Руса, проявившего способности управляющего делами. Злые языки обошли молчанием неудобный для себя факт, что набирающий известность певец Црной Горы отложил печатанье своей поэмы-песни «Голос каменных гор», чтобы осуществить выпуск альманаха «Горлица», основанного для выявления дарований. «