Сказ о золотой форели - стр. 2
Ближе к вечеру сгустились не большие тучки и посыпал дождь. Ветер играл с его рваными клочьями над сопками, чайки вторили его рвению и кричали с таким громким криком, что слышно было во всех уголках Хужира. Воробьи, наоборот, насупились и не хотели вылезти из – под крыш домов, где для них всегда есть крошки хлеба или другая еда, что осталась от кормления кур. Монгольская жаба раздавала свои песни во все концы поселка. Ее грубоватое "ква-ква" было слышно даже на мысе Бурхан. Только луга и сопки, где нет деревьев, покрылись многочисленными капельками дождя и цветы, росшие на них, как бы улыбались новому дню, будто это ранее солнечное утро было создано специально для них, и когда туман заволакивал сопки, они ничего не боялись и им было радостно от всего происходящего.
Ранним утром над сопкой показалась чайка. Она покружилась и присела на дерево. Монгольская жаба только-только раздула свои щеки, как чайка, покосившись на нее, проговорила:
– Милая, а ты сегодня рано встала? И тебе совсем не страшно, когда льет дождь? Ах, как он нам надоел… Я вся вымокла.
Кивая головой в такт словам, белоснежная Чайка, гордо подняв голову, говорила Жабе.
Жаба, оглянулась на дерево и порывшись в болотной тине, прыгнула на кочку и повела головой в сторону Чайки:
– Вы, чайки, всегда так, только нам жабам Царица Погода предоставит день для выхода на наши спевки, как вы прилетаете и все портите. Уж, извините, но мы сегодня очень хотели подготовить нашу летнюю программу к предстоящему концерту. Не мешайте, пожалуйста.
– Ну, что вы, что вы… Мы рады вашему концерту. И мы готовимся к нему. Только где-то наши певцы затерялись.
– Вот и сиди, не мешай мне открывать диафрагму.
И монгольская жаба заголосила так, что все воробьи в страхе слетели с проводов столба и испуганно, косясь на жабу, полетели на другой конец домов и улицы.
В это время по улице проходил молодой пастух. Несколько барашек, бебекая, останавливались на крики чаек, а также, пытались увидеть, где это так орут басом. Но услышав призыв своей любимой дудочки, опять устремились за пастухом.
Жаба развернулась к своим подругам и заголосила еще громче. Она была самая певучая из всех жаб болота. Подготовка к концерту продолжалась несколько часов, пока ворон, пролетавший мимо них, не глянул зорко на старшую жабу и не попытался ее съесть. Только тут все жабы резко замолчали и бросились в рассыпную. Теперь Чайка могла исполнить свою крикливую песню о озере. Ворон, почесав крылом за ухом, опять глянул на болото и скосив свои черные глаза, прокаркал.
– Это кто мешает мне отдыхать?
Чайки в испуге затихли, но услышав, что им кричит ворон и он один, опять начали крикливо исполнять полюбившуюся песню про озеро.
Пока воробьи слетались на болото, они успели побывать на местном лугу, где росли белоснежные цветы.
– Посмотрите, наши байкальские ветреницы стали еще краше! Уже август и они цветут на наших лугах, украшая нас своими белоснежными лепесточками.
Тут ветерок пробежался по лепесточкам ветрениц и они, обрызгивая капельками дождя траву, развеселились еще больше. Они знали, что очень нравятся всем на лугу. Платьица с белой бахромой и желтыми тычинками радовали всех, кто приходил на этот луг. Ветреницы поиграли с ветром, пчелы, насупившись, что дождь поливает луг весь день, все – таки вылезли из своего укрытия между кустиками травы, пролетели над желтыми тычинками цветов. Июль готовился к последнему месяцу августу и им надо было запасаться медом на зиму. Одна, очень красивая ветреница, была чем – то недовольна. Она капризно взмахнула лепестками и осыпала траву капельками дождя. Байкальская ветреница привыкла, что к ней всегда было особое внимание, а тут все чайки, и даже жабы, были озабочены только тем, что как они грациозны и так хорошо поют, что ей перестали делать комплименты. И только серый воробей, пролетая над лугом, воскликнул.