Скарлетт. Биг лав стори - стр. 2
Подчеркнув слово «май» двумя чертами, я беру клей-карандаш и намазываю им обратную сторону фотографии.
– Карли, детка, – доносится снизу голос тети Эдди, – идём ужинать!
Чёрт, ненавижу, когда она это делает! По той причине, что никогда не могу отказать ни ей, ни себе.
Захлопнув дневник с наклеенной фотографией, я кладу его рядом с новым романом Эрин Моргенштерн, который взяла почитать у Ханны, и смотрю на экран телефона. Шесть вечера. Ну кто начинает худеть в шесть вечера? Однозначно, мне стоит поесть!
Спускаясь по лестнице, ощущаю, как урчит в животе, а во рту набирается слюна в предвкушении ужина. Прохожу мимо входа в кладовую и, переступив порог просторной кухни, где мы с Эдди так любим экспериментировать, жадно втягиваю аромат еды.
– Ну что, детка, как настрой перед началом учебного года? – темно-карие глаза Эдди смотрят на меня так ласково, а от ее голоса веет заботой и искренностью.
– Я снова собираюсь худеть, – киваю, взглядом указывая на сковороду, где лежит румяная лепешка кесадильи. – И бегать по утрам тоже.
Отодвигаю стул и сажусь к столу у окна, которое выходит на задний двор, наблюдая, как ловко Эдди перекладывает дымящуюся лепешку на блюдо.
– Ох, моя дорогая! – полные губы женщины растягиваются в грустной улыбке. – Тебе не нужно худеть. Ты и так отлично выглядишь!
– Да, для свиноматки весьма неплохо, – бурчу себе под нос.
– Не говори так, Карли! Ты только взгляни на себя! Так и пышешь здоровьем! – ее оптимистичный тон начинает раздражать меня. Но я не подаю вида. В конце концов, тётя говорит так, потому что любит меня.
Эдди ставит блюдо на стол, и я едва не захлебываюсь слюной. Кесадилья с курицей и чеддером – тетя знает толк в том, как заставить меня пожалеть о своем решении провести учебный год на сельдерее и брокколи.
– Обещай, что с завтрашнего дня перестанешь готовить то, что я люблю. Нет, поклянись мне! – требую, наблюдая за тем, как умелые руки тети орудуют ножом, разрезая лепешки на идеально ровные треугольники, из которых выглядывает сочная начинка.
– Ты правда этого хочешь? – она со всей своей серьёзностью смотрит на меня.
– Правда, Эдди, – ответила я. – Мне скоро восемнадцать, а я даже ни с кем не целовалась. Кто захочет встречаться с такой глыбой? – хлопаю себя по бёдрам.
– Вот, в чем дело, – она с пониманием кивает. – Хорошо. Только и ты обещай, что не станешь морить себя голодом.
– Если бы я только могла, – уныло говорю, понимая, что с лёгкостью могу съесть всю эту кесадилью одна.
– Знаешь, что, милая? – прищурившись, Эдди загадочно смотрит на меня, – а хочешь, я упакую кесадилью, и ты пойдешь в дом Мерфи и съешь ее с подругой?
Ханна Мерфи – мой ментальный близнец. Мы слушаем одинаковую музыку, обмениваемся книгами и обе без ума от кулинарных шедевров моей Эдди. Вот только Ханна перешла в одиннадцатый, а я – в выпускной. И, да, она весит вдвое меньше моего.
– Отличная идея! – встаю со стула и, застав женщину врасплох, крепко обнимаю ее. – Спасибо, Эдди. Твоя поддержка для меня много значит.
Эдди почти одного роста со мной и одной комплекции: у нас обеих узкие плечи и нереально огромные бёдра. Но у нее нормальная грудь, а не сплющенная, как у меня. Если для сорокапятилетней женщины она выглядит адекватно, то моя задница и бёдра того же размера, должно быть, наводят на мысли о том, что меня укусил в них рой ос. Заметив, что я поникла, Эдди обнимает меня в ответ, по-матерински прижимая к себе.