Скарфинг. Книга первая - стр. 12
Лия молчит. Она сидит, откинувшись в кресле, и смотрит на красную пустыню.
– Я не все поняла, – говорит, наконец, пилот. – Но, очень похоже, что так всё оно и устроено.
– Постой, родная, но ты же управляешь этой штукой? – недоверчиво спрашивает её Наум.
– Ну да. Только я не очень понимаю, как виман держится в воздухе. Видишь, тут всего два рычага. Вот этим рычагом я могу менять скорость полета. А этим – задаю высоту. Ну, а чтобы повернуть, просто кладешь виман на бок…
– Ясно, – Наум переступает с ноги на ногу и звякает кандальной цепочкой.
– Знаешь, первый раз я встречаю самца, который определенно умнее меня, – говорит задумчиво Лия. – И, если честно, мне это не нравится. Мне от этого делается неуютно.
Наум не успевает толком обдумать слова пилота, когда замечает, что впереди песчаные барханы странным образом обрываются в пустоту.
– А что это там такое?
– Тектонический разлом, – отвечает Лия. – Говорят, он тянется до самого Индийского океана… А вот и Ферма. Что скажешь, впечатляет?
Пригнув голову и прищурив глаза от солнечного блеска, Наум смотрит в иллюминатор. Больше всего здание Фермы напоминает ему раковину морского моллюска только немыслимого, циклопического размера. Темно-серая почти черная, эта «раковина» лежит на краю разлома, зарывшись в песок, и солнечные лучи тускло поблескивают на её закрученной логарифмической спиралью неровной, будто гофрированной поверхности.
Виман подлетает ближе, и Наум видит величественный, похожий на кошмарный сон тектонический разлом. Только дно разлома Наум так и не может разглядеть – острые, как иглы скалы уходят уступами вниз в синеватую мглу. А над этой бездной, словно половинка ажурного моста, висит посадочная площадка. Это изящная легкая конструкция крепится к каменной стене разлома изогнутыми тонкими опорами.
– Сейчас будем садиться, – предупреждает его Лия и ведет виман вниз, на посадочную полосу, висящую над бездной.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В гостиной за обеденным столом сидит Евдокия Павловна – средняя из сестер Брошель-Вышеславцевых и пьет крепкий черный кофе без сахара и сливок.
– Доброе утро, Софи, – говорит Евдокия Павловна, внимательно глядя, на младшую сестру.
– Доброе утро, – отвечает София Павловна тусклым голосом и, остановившись возле стола, наливает в высокий стеклянный стакан воды из графина. В графине плавает стебель сельдерея и гроздь калины.
Евдокия Павловна не торопясь курит папироску. Табачный дым вьется серой ленточкой и поднимается к потолку. За спиной у госпожи Брошель-Вышеславцевой, сложив на животе руки, стоит экономка – Татьяна Измаиловна. Гостиная залита ярким солнечным светом. Створка высокого окна, выходящего на балкон, приотворена, и виден круглый столик, пара кресел и беленый каменный парапет с балясинами.
У всех сестер Брошель-Вышеславцевых рыжие волосы, которые отличаются только оттенком. У Евдокии Павловны волосы заметно темнее, чем у Софии, и больше похожи на медь, чем на пламя костра. Евдокия носит каре с короткой челкой. У нее вытянутое длинное лицо, нос прямой и самую малость великоват. От крыльев носа к уголкам рта протянулись две глубокие складки.
– Татьяна Измаиловна мне сказала, что ты явилась домой среди ночи, – замечает как бы между прочим Евдокия Павловна. – И ты была пьяна.
Она затягивается папироской, и София слышит, как трещит, сгорая табак. На дубовой столешнице рядом с кофейной чашкой и блюдцем лежит серебряный портсигар Евдокии Павловны и просто невыносимо сверкает на солнце. На крышке портсигара – державный василиск со змеиным хвостом свернутым колечком.