Скандальная связь - стр. 61
Эрик рассматривает меня серьезным взглядом и не ведется на улыбку. Напоминаю себе, что ни в чём не виновата. Я не желала получить сотрясение. И должна была проснуться не с ломотой в затылке, а с приятной болью между ног.
— У тебя что-то случилось? — всё же уточняю ради приличия, выбираясь из одеяла. Но, честно говоря, плевать, кто создает проблемы везунчику, помимо меня.
— Отец твой звонил, — говорит Эрик, и я замираю, вглядываясь в его лицо.
А может быть, и не плевать.
— Что? — Затылок простреливает новая вспышка боли.
— Сказал, что это всё из-за меня случилось. — Везунчик кивает на мою голову, и его взгляд наконец-то становится чуточку теплее. — Как и восстановление девственности в клинике на Тверской, — нагло усмехается он. — Диалог у нас получился короткий. Я дипломатично его на хер послал, хотя мне с детства прививали, что нужно уважать старших.
В эту секунду я сгораю заживо от мысли, что папа переходит все допустимые границы. Полагала, хуже быть не может. Но это уже перебор. Моя любовь к нему с детства — безусловная, искренняя, глубокая, я всегда прислушивалась к его словам, часто говорила, что хочу себе такого же мужа, как он. Однако в последнее время невозможно понять его мотивы и действия. Такое чувство, что отец меня ненавидит. Или за что-то наказывает. Зачем же такими изощренными способами? Неужели не понимает, что разбивает мне сердце? Что еще чуть-чуть, и я навсегда разорву с ним общение?
Разглядываю лицо Эрика и растираю ноющие виски. Везунчику весело? И чем же его забавляет эта ситуация?
— Знаешь, я, возможно, сильно сглупила и следовало раньше задать этот вопрос. Но я только сейчас об этом подумала: может, ты знаком с Ибрагимовым и у вас какие-то личные счеты с ним, поэтому мне поступило предложение слетать во Владивосток? Или с отцом моим пересекался? С кем-то из его замов? Должна же быть веская причина, почему ты со мной еще возишься и не сдал отцу?
Глаза Эрика загораются озорным блеском.
— Нормально тебя осенило открытиями после удара. Почти как Ньютона. Ну раз сама начала этот разговор, ладно, признаюсь: с дочкой Ибрагимова знаком. Меня насильно женят и не оставляют выбора. Догадаешься, кто невеста? — играет он бровями.
Издевается! Но за что? Не самое удачное время для шуток.
— А если серьезно?
— До недавнего времени об отце твоем я слышал вскользь, точнее, о его компании. Когда запчасть подбирал в организм. Запомнил нескольких производителей, и его фамилию в том числе. А потом с дочерью Аверьянова познакомился в клубе. Но узнал об этом из новостей. Журналисты писали, что девица лёгкого поведения, ветер в голове, на носу свадьба с уважаемым человеком, а она в половых связях неразборчива, любовников как перчатки меняет. Не думал, что правду пишут, — усмехается Эрик.
Снова язвит.
— Ты не в настроении, да? — Я утыкаюсь глазами в след от своих зубов на его шее. Засос потемнел, стал заметнее. — Зачем этот цинизм?
Еще буквально позавчера, в клубе, между нами было столько огня и страсти, а сейчас Эрик будто намеренно отталкивает меня от себя. Или это только кажется?
Везунчик молча поднимается с кровати и отходит к окну. Закрывает его и поворачивается ко мне, беря в руки телефон. Заказывает доставку еды в номер. Затем расстегивает пуговицы на рукавах и подворачивает их повыше, обнажая предплечья. На его лице ни единой эмоции, словно он превратился в робота. Я совсем не знаю, что от него ждать в такие мгновения. Хотелось бы иметь такую же способность, как и у него, — становиться безразличной по щелчку пальцев. Не пойму, что я сделала не так? Неужели отец преступил грань не только моего терпения, но и Багдасарова? Жаль. Потому что главная причина, по которой я поехала во Владивосток, — это симпатия к Эрику. И с каждым днем она становится лишь сильнее. Мне казалось, что это взаимно.