Скандальная история старой жены - стр. 15
Желаемое? Он говорит об отцовских землях? Я хмурюсь, пытаясь отыскать на лице мужа ответ.
– Ты сама написала мне письмо с просьбой приехать. Я здесь, жена. Можешь приступать, – лениво усмехается он, проводя тяжёлым взглядом по моему лицу и фигуре. – Хочу увидеть, как сильно ты хочешь получить землю обратно. И постарайся быть хоть немного отзывчивее, чем обычно.
Я написала днём и попросила о встрече перед отъездом, чтобы обсудить моё приданое. Но не думала, что встреча состоится ночью в спальне. Мне казалось, Регаран будет только рад, что больше не нужно поддерживать видимость брака и наступать себе на горло, приходя ко мне.
Холодный озноб бежит по телу.
– Я просила тебя приехать, чтобы поговорить о землях, торговать собой я не собиралась, – с трудом произношу я. – Ты просто отвратителен.
Ран снова опускается на край кровати в паре сантиметров от моих ног. Он склоняет голову, чуть улыбаясь уголком рта. В его глазах мелькает что-то тёмное и жёсткое, знакомое мне слишком хорошо.
– Перед Тейваром ноги раздвинула, а я для тебя отвратителен? Нравятся восемнадцатилетние юнцы?
У меня ощущение, что меня вываляли в грязи. Так паршиво я себя чувствую. Но молчу, до боли закусив губу.
Рука Рана ложится на мою щиколотку и медленно ползёт вверх по ноге:
– Как же ты собиралась меня убедить, Мира? Расскажи мне.
– Воззвать к твоей совести и справедливости, – бросаю я холодно, изо всех сил стараясь не показать, как сильно дрожу от прикосновений. Ладонь мужа уверенно, без стеснения, поднимается выше, замирая на моём обнажённом бедре. – Если они у тебя ещё остались.
Регаран усмехается низко, гортанно, будто услышал невероятно смешную шутку. Его взгляд цепко держит мой, не позволяя отвернуться.
– Совесть? Справедливость? Неужели ты настолько наивна?
Пальцы Рана бесстыдно движутся уже по внутренней стороне моего бедра, вклиниваясь между ногами.
Он не насильник. Никогда не заставлял меня, но ведь и я раньше не отказывала.
Нет… Не станет же он…
Я делаю глубокий судорожный вздох, когда рука останавливается в паре сантиметров от самого сокровенного места. Нужно вскочить и бежать прочь, но я боюсь провоцировать зверя. Он всё равно нагонит.
– Ты давно должна была понять, Миравель. Единственная справедливость в этом мире – это сила. А единственная совесть, которая у меня есть – это моя воля. Но я не хочу тратить время, и сразу озвучу предложение. Хочешь обратно земли – раздвигай ноги. И не строй из себя ледяную статую в постели. Если не хочешь – я встану и уйду. Но земли ты не получишь.
Я чувствую себя загнанной в угол.
Моя семья…
Отец не переживёт потерю ранчо, у него больное сердце. Что будет с братом, у которого жена и трое ребятишек?
Много поколений нашей семьи выросли на ранчо, это наша земля. Наша! Если откажу – всё пропало.
В конце концов я уже терпела близость Рана много раз, и мы правда фактически женаты. Смогу ли я потерпеть ещё раз? Безусловно.
Будет ли это испытанием? Наверняка.
Но что стоит моя гордость в сравнении с многовековым наследием семьи?
Ран встаёт, убирая руку с моего бедра, достаёт противозачаточное зелье из нижнего ящика тумбы – оно лежит там уже пару лет, ещё с его прошлого возвращения, и кидает зелье на кровать, ожидая, что я выпью его.
Я должна сделать выбор.