Сияние смерти - стр. 16
И тут он на меня выскочил с челюстями распахнутыми. Откуда взялся, чёрт его знает. Не было рядом никого. Но челюсти эти забыть не могу, Пашь, жуть берёт до сих пор. Рефлексы не подвели, я отскочил, а то бы он мне башку отгрыз. Но оступился и скатился вниз, переломался весь, а сверху ещё и кусок скалы упал. Вот результат. – Васёк развел руки в стороны, ладонями показывая на обездвиженные ноги, и продолжил: – Помню, как зубы клацнули, порадовался на мгновение, что хрен тебе, а не моя башка. Но всё это время я старательно себя убеждал, что привиделось. Хоть я и не гений зоологии, но мне известно что зверей с такой огромной челюстью и двойным рядом зубов не бывает. Да и не зверь это, Паша. Тело не звериное. Человеческое оно. Вот и думал, что глюки. От усталости. Или надышались чем, тоже ведь могло сказаться. Вонь там в скале стояла адовая. А ты мне отчёт этот. Чёртов этот отчёт!
Васёк, с силой сжав подлокотники кресла, замолчал. Паша пытался осмыслить услышанное. Ваську он верил безоговорочно. Видел тот, что описал, хоть и убеждал себя в обратном всё это время. Но тогда единственное предположение Паши о возможной мутации после взрыва разбивалось вдребезги. Что за ерунда у них выходит? Чем дальше, тем интереснее.
– Знаешь, дружище. Я пожалуй засиделся в санатории, налечился, будь здоров. Ты в цоколе ещё сидишь?
– В цоколе, Васёк.
– Там по коридорам, если дальше пройти, есть черный ход. Дверь прямо на улицу. Пандус мне организуешь? Или меня не ждут уже?
– Ещё как ждут! Сегодня с Никодимом говорить буду, о пандусе договорюсь. А ты откуда про черный ход знаешь?
– Видишь ли, Пашка, – хитро протянул Василий, – любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь, – пропел он строчки старой песни.
Паша засмеялся. Он видел перед собой старого Васька, хитрюгу и ловеласа, и был необычайно рад тому, что его друг скоро будет в строю. Конечно, придётся приспособиться к его новой жизни в инвалидном кресле, но они справятся.
Главное, что острый ум, наблюдательность и надёжность никуда не делись. Паша не признавался себе, но старых друзей Петровича и Васька ему дико не хватало, когда жизнь его разваливаться начала. Он еле справлялся, но и их разметало круто, и размазало. Ничего. Они втроём старой закалки и крутого теста. Справятся. Лишь бы живы были.
Вернувшись в управление, он заглянул к себе. Петрович посапывал на его диване. Ладно, пусть спит, он и один поговорит с начальником. Поднимаясь на этаж к начальству, он притормозил у двери с табличкой «Никодимов Дмитрий Дмитриевич. Начальник управления уголовного розыска».
За дверью бушевал Никодим. Судя по отдельным словам «вампиры» и «идиоты» отчитывал он от души Дениса Смирнова с его напарником Лёшей Ивановым. Постучав, Паша вошёл в кабинет.
– Можно, Дим Димыч? Я по важному делу.
– Входи. У тебя не важных не бывает, – улыбнулся седовласый, всё ещё подтянутый полковник, – а вы двое шутников, ждите за дверью, я не закончил.
Дождавшись, пока нашкодившие опера выйдут, он обратился к вошедшему капитану: – Рассказывай!
– Вы прочтите отчёт, а после всё расскажу, – сказал Павел, протягивая папку. По мере прочтения выражение лица Никодима менялось с беспристрастного на весьма заинтересованное. Паша дополнил отчет рассказом Васька, а так же некоторыми деталями, которые могут быть важны, про Киру и ботинки. Может и пустое, может и нет.