Сирийский экспресс - стр. 11
К «незалежной» Марченко всегда относился с плохо скрытой иронией, доказывая сослуживцам, что материковая Украина – это одно, а Крым – совсем другое. Принципиально отказывался Марченко и от внедрения в корабельную практику украинского языка, за что имел постоянные неприятности от начальства. Когда же на него особенно наседали, он отбивался так:
– Неужели вы не понимаете, что на флоте есть легендарные команды. Вы только послушайте, как звучит: «Медь драить, резину белить, барашки расходить и смазать!» Это же поэзия, а не команда! А теперь та же команда, но на «рідной мове»: «Мідь драїти, гуму білити, баранчики розхитати та змастити!» Почувствовали разницу! Тут уж ни о какой песне нет и речи, какие-то то ли гумы, то ли гумусы, с розхитаченными да змаститенными баранчиками. Не команда, а бред собачий! А когда вместо «электропитание корабля» говорят «электрохарчувание»! Ну, не приспособлен украинский язык к морской терминологии, да и к самой морской жизни. Хоть дословно переводи на украинский русские слова, хоть придумывай новые, все равно ни черта не получится, потому как не дал бог Нептун своего благословления Украине на морской язык. Не дал! И никто из смертных изменить это решение не сможет.
Слыша такую ересь, украинские начальники за сердце хватались, как это они раньше не выявили такого «клятого москаля».
Именно поэтому в служебной характеристике Марченко значилось: «Несмотря на отличные профессиональные качества, склонен к демагогии. Украинского языка и истории независимой Украины не знает, изучать язык отказывается и украинцем себя не считает. По этой причине на самостоятельную командную должность назначен быть не может». Так как никакого будущего с такой характеристикой в украинском флоте Марченко не светило, он стал подумывать об увольнении, но тут грянула «русская весна» 2014 года.
В первый день киевского шабаша Марченко, вместе с остальными «ольшанцами» не понимая, что происходит, обвесил леера матрасами и ждал вооруженного захвата корабля. На предложение местных ополченцев решить вопрос миром вместе с другими кричал: «Русские не сдаются!» Но уже через сутки, поняв, что к власти на Майдане прорвались откровенные фашисты, что флот майдановской Украине не нужен, лично пустил ополченцев на борт корабля, а еще через двое суток первым в украинском флоте написал рапорт о переходе под Андреевский флаг, о чем никогда после не жалел.
Первое время бывшие «украинцы», получившие прозвище «интегрированные», на Черноморском флоте держались особняком, вели между собой разговоры, что всех их как чужаков непременно демобилизуют. Но ничего подобного не произошло. Черноморцы отнеслись к новому неожиданному пополнению вполне дружески и с пониманием. Лед недоверия быстро растаял, и теперь все стало на свои места.
Что касается Марченко, то его сразу же отправили учиться в Питер на командирские классы. Вернулся он оттуда уже другим человеком. Шубину было смешно, когда Марченко с мальчишеским восторгом рассказывал о том, как их возили на ознакомительную экскурсию на Северный флот и какие он увидел там огромные корабли и преогромные атомные подводные лодки.
– Вот это мощь, вот это сила! – говорил он и снова начинал бесконечный рассказ об огромных кораблях. – А я думал, что весь российский флот – это ЧФ!