Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях - стр. 74

Между ливанскими христианами марониты были и древнее, и многочисленнее. Имея феодальное дворянство своего исповедания в Кесруане, они представляли значительные элементы политического развития. Притом деятельное и способное духовенство Рима давно уже поселилось между ними, обучало юношество и руководило умами народными, вкореняя в этой стороне развившееся на Западе влияние духовной власти. Внутреннее устройство племени этого искони было основано на совокупном элементе теократии и феодализма. Мы уже видели, что при эмире Юсефе все управление находилось в руках маронитов Саада эль-Хури и сына его Гандура; то же влияние возымели впоследствии братья Безы, марониты. Впрочем, обращение князей ливанских в христианство не могло быть ни торжественным, ни повсеместным. Будучи основано на веротерпимости, коренной привилегии горского племени, и на охлаждении Шихабов к отцовской вере, оно не менее того было обязано окружать себя тайной в государстве, где отступление от господствующей веры наказывается смертью{Закон этот простирался и на муртадов, т. е. на христиан, обращенных в мусульманство, а впоследствии желающих возвратиться в церковь. В 1844 г. по ходатайству представителей великих держав в Константинополе он был смягчен, Порта обещалась не казнить смертью муртадов, не обязываясь, впрочем, дозволить беспрекословно это возвращение к христианству. Свобода совести в прямом значении этого слова, не в том значении, как ее понимают, по несчастью, западные миссионеры в Турции, – первое условие искренней привязанности к своей вере. Однако ж в Турции вряд ли это смягчение закона обратится со временем в пользу христианства. В этой стране, где вероотступничество сопряжено с великими преимуществами, примеры безнаказанных возвращений могут послужить к ослаблению в массах чувства религиозного.}.

Сказывают, что один из Шихабов, эмир Али, при эмире Юсефе первый принял тайно христианство. Маронитское духовенство объясняет это подобно сказанию наших летописей об обращении Св. Владимира после богословских толкований с евреями, мусульманами и христианами. Но сами внуки эмира Али сказывали мне, что обращение их деда было делом жены его из племени друзов, которая, любя страстно своего мужа, и ревнуя, и боясь, чтобы он по праву мусульманина, наскучивши ею, не взял еще других жен, сама по чувству обратилась в веру, обеспечивающую святые права супружеские, и при помощи даровитого патриарха маронитского успела впоследствии обратить и мужа своего.

Это сказание тем правдоподобнее, что ни один из Шихабов не заглядывал во всемирную историю, чтобы из нее почерпнуть мысль, основанную на великих законах, коими управляются человеческие общества и в силу коих во всех странах и во все века святой подвиг обращения государей и народов в христианство и искупление древнего грехопадения женщины было Провидением предоставлено женскому полу, обретающему в сей религии те высокие преимущества, без которых и в просвещенной Греции, и в благоустроенном Риме, и в идеальной республике Платона права половины человеческого рода мало отличались от грубого уничижения, в коем поныне попираются они на Востоке.

Эмир Бешир первый из владетельных князей Ливана принял внутренне христианскую веру. Его примеру последовали почти все его родственники на Ливане. Впрочем, до самого своего падения он скрывал свою религию, и даже в эпоху египетского правления, отличавшегося умной веротерпимостью в Сирии, он тщательно соблюдал наружные обряды ислама, творил намазы в мечетях, когда ему случалось гостить у пашей, клялся Мухаммедом пред мусульманами и даже во дворце своем в Бейт эд-Дине, окруженный христианами, строго содержал пост рамадана, отказывался и от стакана воды в летний жар, и от трубки, которая в остальное время почти постоянно дымилась в его устах. В его дворце была красивая часовня, где ежедневно католический священник служил обедню, но это было под благовидным предлогом: жена его была черкешенка, обращенная в христианство.