Синяя ворона Лейнсборо. Значит, напарники - стр. 28

У меня вырвался расстроенный вздох. Конечно, цветку вполне можно было найти замену, но я то успела настроиться на вполне определенный результат.

– Госпожа, зачем же вы сами руки пачкали? Давайте я вам сорву, что скажете. Уж простите, что сразу не показался, гладиолусы проведывал, – еще больше заволновался садовник.

– Гладиолусы? А какого цвета? – живо заинтересовалась я.

Вообще-то для намеченной композиции они не слишком подходили, но я гналась именно за настроением, а не правильностью оформления. Тем более, что храбрость и мужество Кэссиэна действительно восхищали меня едва ли с первого дня знакомства и цветы бы подчеркнули именно эти его качества.

– Я сам вывел этот сорт. Цвет напоминает топленное молоко, как если бы в него добавили варенья из розовых лепестков, – с загоревшимися глазами принялся описывать Фин.

Я внимательно слушала, то и дело задавала уточняющиеся вопросы, а потом и вовсе отправилась в оранжерею на экскурсию с воодушевившимся старичком.

– А откуда вы так хорошо разбираетесь в цветах? – когда мы посмотрели и астры, и фиалки, спохватился садовник.

– Меня зовут Санвиталия. Имя обязывает знать все о своих «сестрах», – с улыбкой призналась я.

– Вы уж точно самый редкий и самый красивый цветок из всех, что здесь есть – бесхитростно произнес Фин.

 Поблагодарив старика и за комплимент, и за экскурсию, я попросила его отнести корзинку в дом, а сама продолжила прогулку.

Честно говоря, хотела просто еще немного подышать и тоже вернуться, но забредя на задний двор, забыла обо всем при виде белоснежных изящных качелей. Ноги сами принесли меня вперед.

Качели были едва ли не самой большой моей детской любовью. Я до сих пор помнила, как родители привели меня в парк и красные, с развевающимися лентами качели показались диковинной птицей, рвущейся в небо. Когда пришла моя очередь, я шла к скамейке на дрожащих от волнения ногах, а сев на сидение, забыла обо всем на свете.

«Выше! Еще! Еще».

Новенькая шляпка куда-то улетела, волосы растрепались, а я же только смеялась и просила отца раскачивать качели еще сильнее. Ощущение было такое, что еще немного – и я непременно сумею ухватить кусочек облака, кажущегося очень мягким, пушистым и наверняка вкусным. Уж точно вкуснее купленной мне сладкой ваты.

А потом качели остановились, и сказка кончилась. В парке мама не сказала ни слова, но дома я узнала, что юным леди  не пристало по-деревенски визжать. Тогда я не поняла, что сделала не так, ведь другие дети кричали еще громче, но качели с того дня обходили стороной.

В груди защемило. Белоснежные качели напоминали легендарного пегаса, они даже призывно скрипнули-заржали, приглашая прокатиться. Казалось, им самим не терпится отправиться в полет, небо буквально манило за собой, не хватало только седока.

«А ведь Кэссиэн наверняка катал здесь Хедеру. И Латою, и Марлу, и одни только боги знают, кого еще!».

Мысль оказалось неприятной. И вроде бы сама я вчера битый час доказывала Кэсу, что постороннее мнение не должно влиять на наши суждения, но сама сейчас вспомнила слова Норфолка-старшего о разгульной жизни сына в столице. Да и здесь, в Лейнсборо, блондин также пустился во все тяжкие. Его репутация буквально кричала о том, что от парня надо держаться подальше.

«Ты первая, кто нашел тайную комнату».