Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая - стр. 21

– Так в чем же дело? Я готов пить и слушать.

– Тогда я буду пить и рассказывать. Если я примусь плакать, ты тактично отвернешься.

– Я займусь гитарой.

– Сейчас я ее вынесу. Бертрам знает, что присылать и когда.

Дорога через четыре комнаты и назад была длинной, как память. После похорон, не сразу, а когда разъехалась соболезнующая свора, они пили втроем. Пили, говорили, один раз она даже засмеялась, с чего – уже и не вспомнить… Губы еще смеялись, когда из глаз полились слезы. Первые и почти последние. Ли вскочил и тут же сел, стало тихо, только окно царапала ветка.

«Подождите», – велела она и пошла через ставший огромным дом. Гитара спала на кресле в балконной столовой; когда ее взяли, струны тенькнули, будто стон подавили. Потом она шла назад, навеки одинокая женщина с гитарой, спускалась и поднималась по ступеням, к ее ногам испуганной кошкой жалась тень, остро пахло морисскими куреньями, не погребальными и не праздничными. Теми, которыми провожают неприятных гостей.

– Ты помнишь, как я несла гитару? – На такие вопросы всегда отвечают. Подробно, завывая, расписывая свои сострадания. Рокэ молча подал уже готовый бокал и принял кэналлийское диво. Светло и нежно прозвенела задетая струна. Словно узнала…

– Не считай меня Идалией, – слез не будет, не будет, и все! – я обосновываю свои выводы. Древние упорно повторяли в затопленных храмах один и тот же сюжет. Лестница и уходящая женщина, в чье лицо не заглянуть. Вы с Ли пошли со мной и видели ее – Оставленную, которой впредь жить одной. Мир не рухнул, остались мальчишки, цветы, чернила, вино… «Змеиная кровь»? Придд?

– Да. «Забудь о смерти до смерти»?

– Нет. «Спой мне, путник, о ветрах далеких».

Нарастающий струнный ропот, ночь и зима за стеклами, винная звезда в бокале… Рокэ вернулся, Ли тоже вернется.

В том, что военная простота лучше светских изысков, Валме в очередной раз убедился, застегивая казавшиеся бесчисленными пуговицы. Черно-зеленый с серебром костюм наследника Валмонов был безупречен, однако перспектива целый вечер бродить среди корыстных разговорчивых людей не радовала совершенно.

– Я расстался с дворцами, – бормотал виконт, разглядывая в зеркале роскошного поджарого кавалера, – и расстался давно,

Мне по нраву сраженья, козлы и бревно…

В отношении бревна Валме бессовестно врал, но поэзия допускает и не такое, ведь для поэта главное не истина, но чувство!

– Марсель, – проворковало из-за портьеры, – ты просто великолепен, разве что несколько удивляет прическа.

– Я перешел на прямые волосы, – отрезал виконт, – и это навсегда!

– Как скажешь, – рассеянно согласился разодетый в пух и прах дядюшка. – Нам пора. Печально, что неопределенность, в которой я бьюсь, затягивается, но придется ждать. У меня нет другого выхода, а рассчитывать я могу лишь на тебя.

– Зачем рассчитывать на меня, когда есть отвращающий Зло регент? – позволил себе удивиться Валме. – Прошу простить, мне предстоит объяснение.

Вопреки опасениям, внушить Котику, что хозяин не сбегает на прогулку, а отбывает по делу в неприятное, но совершенно при этом безопасное место, удалось сразу же. Волкодав, спокойно приняв смягчающий разлуку пряник, улегся на шкуре добытого не им волка и закрыл глаза. Марсель трепанул шикарный зимний загривок и кратко сообщил дядюшке, что готов.