Синий пёс - стр. 7

Дедушка говорил через силу. Мик видел, как блестят его глаза. Он встал, подошёл к деду и обнял за шею, а дед положил руку ему на талию.

– Давай помолчим, – сказал дедушка, но потом заговорил: – Потерять отца или мать – горе, дружок, но терять ребёнка ещё тяжелее. Я двоих потерял. И я хочу тебе кое-что сказать про маму.

– Про мою маму?

– Да. Ты её не бросай. Она хорошая девушка. Когда твой папа привёз её сюда в первый раз, она всем полюбилась. Вечно смеялась, вечно мурлыкала под нос, помогала. А животных как жалела – не передать! У нас тут бычок приболел – застрял ногой в заборе и сломал, уж как твоя мама над ним плакала. Очень чувствительная. Потому-то и не перенесла того, что случилось с папой. Никому не позволяй говорить про неё гадости, что, мол, сумасшедшая и тому подобное. Она просто сломалась, но её починят.

Ночью Мик не мог заснуть, лежал и слушал цикад и далёкий плач динго. Днём его покусали песчаные мошки, и он весь чесался. Только сегодня до него в полной мере дошло, что папа был дедушке таким же любимым сыном, как сам он – папе.

Наконец Мик уснул, и ему снились буньипы, и чернокожие аборигены, рисующие на камнях, и папа в городских джунглях, ведущий перестрелку с подонками.

Лучшим подарком на день рождения был бы для Мика звонок от мамы, но ждать смысла не имело. Дедушка сказал, что она никак не вернётся из Страны грёз, её до сих пор пичкают седативными препаратами.

Мик встал рано и вышел прогуляться, потому что начало дня в Пилбаре – лучшее время. Заглянул к маленьким чёрным свиньям в загоне, те запросили есть, и он похрюкал в ответ. Джимми Зонтик позже придёт к ним с ведром, полным остатков с кухни, а потом снова придёт, с другим ведром, и соберёт помёт для перегноя.

Мика сопровождал кот, пушистый рыжий перс, каких в те времена можно было часто увидеть: в Милстриме кто-то разводил их. Не слишком подходящая порода для эдакой жары, но коты вообще любители развалиться на пекле и поджариваться. Этого звали Ламингтон, как пирожное, ничуть, впрочем, на кота не похожее, поскольку внутри у него сушёная кокосовая стружка, а снаружи шоколад. Ламингтон подружился с Миком и ходил за ним по пятам, вился под ногами и хрипло мявкал.

Мик направлялся к загону проведать безумного коня, но в курятнике вдруг поднялся жуткий шум, настоящая какофония из кудахтанья и писка. Сперва он решил, что это лиса, потому что лисы каким-то образом пробрались в центр Австралии из Квинсленда ещё в прошлом веке и стали настоящим бедствием. Однако это была не лиса, а большая ящерица длиной почти в человеческий рост, и во рту у неё трепыхался коричневый петух, которого она била о землю. С силой бросала, подбирала и снова бросала.

Ламингтон обнажил зубы и зашипел. Однажды он уже встречался с этим зверем и знал, что следует остерегаться хвоста. Спина его выгнулась, шерсть поднялась дыбом, и кот стал похож на большой рыжий шипящий шар из пуха.

Мик ещё не видел таких ящериц, и его первой мыслью было, что это крокодил, хотя на крокодила она явно не тянула. Захотелось удрать, но сработал инстинкт – спасти петуха, так что он схватил грабли, прислонённые к забору, и замахнулся. Ящерица уронила петуха и уставилась на Мика большими водянистыми глазами, то высовывая, то пряча раздвоенный язык. Она раздула горло, будто проглотила крикетный мяч, и вызывающе зашипела на Мика. Несмотря на угрожающий вид, это был красивый зверь с красочным узором на шкуре, напоминающим тот рисунок аборигена на камне.