Синдром Искариота, или История одного предательства. Повесть - стр. 15
Сейчас Регина стала что-то перечитывать. А Эсператов сидел, обмозговывая новую идею художественного решения очередного заказа, опершись на планшет и приложив ладонь ко лбу. И тут опять претензии от жены:
– Ты меня совсем не ревнуешь, ни к кому!
– Чего вдруг ты об этом заговорила? Показалось, что слишком тихо живём, хочется скандалов, как у верхних соседей? Доверяю, потому и не ревную. Это не значит, что не люблю.
– Твой знакомый московский художник поцеловал меня в щёку – ты даже не отреагировал. Думаешь – мне это приятно? – выговорила она с притворным недовольством.
– А что тут такого? Не в губы же. В щёку. В богемной среде принято целовать щёку на прощание – просто в знак дружбы, уважения и симпатии.
– А этот фотограф, что хотел за меня «подержаться»? Это как – тебе всё равно?!
– Да что ты! Пьяный придурок тыркнулся пару раз, пытаясь тебя обнять. Понял, что мы крепко сцепились руками, и отвял. Так что теперь – сразу морду ему бить?
– Я постоянно одна к родителям еду. Тебе всё равно, что со мной происходит, что будет? А если ко мне кто-то пристанет? Ты меня никогда не сопровождаешь.
– О чём ты вообще говоришь? Ты же в последнее время только на отцовской машине в родительский дом ездила.
– А вдруг?!
– Что значит «а вдруг»? Ты же к родителям уезжала…
Скрытое напряжение в разговоре нарастало. Тон сдерживался в рамках приличия, но подводные камни начинали просматриваться уже невооружённым взглядом…
– А вдруг там что-то?! Ты меня не сопровождал.
– Как это там?! Ты же к родителям, к дочке ездила…
– А ты меня не сопровождал.
– При чём тут «не сопровождал»? Ты же у родителей была…
Эсператов просто отказывался думать о том, что его жена может соблазниться другим. «Наверное, проверяет, провоцирует ревность, просто проявляет обиду, что больше не езжу с ней к её родителям, – рассуждал он. – Не может же такого быть, чтобы серьёзно впала в соблазн. Постоянно говорила о любви, проявляла стойкость и принципиальность, когда к ней кто-то пытался клеиться… И всегда в наших отношениях была теплота и нежность, несмотря на периоды лёгкого охлаждения… Нет, не может быть…»
В момент, когда Эсператов развалился, раскрепощённо сидя у своего компьютера и запрокинув глубоко назад голову, Регина вычитывала какое-то сообщение со своего монитора, а потом, повернувшись к мужу, беззастенчивым и охально-требовательным тоном выдала:
– Ну, говори мне, как это свойственно вашей нации, какие из вещей нужно оставить, а какие могу забрать при разводе.
Ошарашенный таким заявлением Эсператов медленно повернул к жене голову, и стал всматриваться в её лицо, будто только что увидел инопланетянку. «Она что, так шутит или провоцирует? – проскочило у него в голове. Он вспомнил, что она как-то заикалась о разводе при мелких бытовых неурядицах несколько месяцев назад, в начале осени, и такие наезды были резко пресечены парой крепких шлепков по попе. А вот в тупой фразе «как это вашей нации свойственно» было сильно заметно чужое влияние: жена никогда не страдала антисемитизмом. Потешаясь, было дело, называла его Зосей, а когда он говорил об экономии семейного бюджета, слегка подкалывала – «это у тебя национальное», но всё это в пределах доброго юмора, не более. Как же относиться к на редкость тупой фразе сейчас? «Глупая шутка, наверное… А может, и проверяет, да и провоцирует, пожалуй, чтобы под каблуком оказался», – решил он. И подумав, что надо сдержаться, осторожно ответил: