Сильные впечатления. Роман - стр. 26

Она не могла не заметить, сколько нежности было в этот момент в его взгляде.

– А я помню, когда впервые вас увидела, – вдруг призналась она.

Он удивленно вскинул брови.

– Неужели? И вы так долго… – Он умолк и вздохнул.

– Это случилось через месяц после начала конфликта. Мы пытались снять материал в зоне боевых действий.

– Ваша группа пыталась взять интервью у командующего армией или у начальника штаба, – подхватил полковник, качая головой.

– Но нам так и не дали, – напомнила Маша.

– А вот если бы вы тогда удостоили меня своим вниманием, то я, может быть, вам в этом помог.

– В следующий раз я обязательно это учту.

Она почти смирилась со своей зависимостью от него и уже потеряла контроль над происходящим. В данной стадии возбуждения благоразумие есть нечто противоестественное.

– В тот первый день, когда я вас увидел в Минеральных Водах, вы вся были сплошная целеустремленность, – вкрадчиво продолжал Волк. – Люди смотрели на вас с изумлением. Женщинажурналист на войне, среди военных, – само по себе сенсация. В этом было чтото вопиюще несуразное.

– Я и сама чувствовала себя не в своей тарелке. Я даже засомневалась, а не зря ли я вообще сюда приехала. Хотя поначалу всегда так бывает.

Маша взглянула на него и увидела, что он сделался чрезвычайно серьезен.

– Вы были такая энергичная, решительная, а мне хотелось както защитить, оберечь вас… – Он помолчал. – Наверное, я говорю глупости, да? Я смешон?

Маша поспешно кивнула, однако про себя подумала совершенно обратное. Она и не предполагала, что в ней дремлет такая откровенная самка.

Между тем полковник протянул ей руку, приглашая подойти к распахнутой балконной двери.

– Солнце садится, – сказал он.

Маша решила подняться, хотя ощущала ужасную усталость и не была уверена, что в состоянии сделать эти несколько шагов до балкона. Пока она собиралась с силами, полковник вдруг сказал:

– Если ты встанешь, я тебя поцелую. А если я тебя поцелую, то мы займемся любовью. А если это случится, я не позволю тебе уехать в Москву…

Маша лихорадочно просчитывала в уме варианты. Как бы там ни было и что бы она ни говорила, день рождения она всетаки намеревалась провести в кругу семьи. Приближение собственного двадцатипятилетия, как это не удивительно, возбуждало в ней священный трепет и ни на чем не основанное благоговение. Видимо, даже трафаретный, сусальный образ дня рождения оказывал подсознательное воздействие, и, душевно размягчаясь, Маша не могла противиться его обманному очарованию. Уже не такой глупой и фальшивой казалась ей душещипательная традиция, когда вдруг обнаруживается эта странная потребность снова почувствовать себя маленькой девочкой и со слезами умиления обняться со своими близкими, собравшимися, чтобы обменяться признаниями взаимной любви и трогательными воспоминаниями о давно минувших днях… Очередная командировка на Кавказ подходила к концу, нужно было лететь в Москву, а стало быть, не оставалось ничего другого, как порадовать родителей своим появлением.

Однако окончательного решения Маша еще не приняла. Напротив, в ее воображении уже сложился текст телеграммы, которую она могла бы отстучать родственникам:

МАМОЧКА ПАПОЧКА ТЧК ТАК ХОТЕЛОСЬ БЫТЬ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ С ВАМИ И КАТЕЙ ТЧК СОЖАЛЕНИЮ НЕКИЙ ПОЛКОВНИК ВОЛК СТРОГИЙ ОФИЦЕР НЕ ТО ФСБ НЕ ТО КОНТРРАЗВЕДКА НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК ЗАПРЕТИЛ МНЕ ПОКИДАТЬ КАВКАЗ ТЧК ВЫЛЕЧУ НЕМЕДЛЕННО ПОСЛЕ ОСМОТРА МЕСТНЫХ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ ТЧК ЦЕЛУЮ ВАША ЛЮБЯЩАЯ ДОЧЬ