Сильные впечатления. Роман - стр. 18
Кажется, уже сто лет прошло с тех пор, как они выпивали с ней в маленьком одесском кафе, болтали и хохотали до слез. Рита всегда была в курсе ее личной жизни, включая ту последнюю ночь, когда Маша наконец сбежала от Эдика Светлова. Рита выслушивала все ее жалобы, всю горькую повесть о ее ужасном замужестве и жизни с человеком по имени Эдик Светлов, которого Рита терпела только потому, что тот был мужем ее подруги.
– Есть вещи похуже, чем развод, – спокойно заявила Рита.
И как всегда была права.
– Я отвезу вас, – предложил полковник, беря Машу под руку.
– Нет, это ни к чему. У нас своя машина, – ответила она.
– Знаю, что это ни к чему, – ответил он, подводя Машу к машине. – Но мне бы очень этого хотелось.
Взглянув на него, Маша вдруг поняла, почему вот уже несколько недель упорно отвергала ухаживания этого человека. Много раз она видела его крупную сильную фигуру, когда он широкими шагами мерил бетонные дорожки в расположении штаба армии или лихо проносился по улицам города на броне БМП в компании автоматчиков. Она сталкивалась с ним, когда со съемочной группой колесила по селениям и поселкам, но всегда притворялась, что не замечает его. А он всякий раз старался заговорить со ней. У него был мягкий малоросский выговор. Маша делала вид, что не понимает, что он обращается именно к ней. В конце концов она научилась узнавать его издалека – по взлохмаченным волосам и своеобразной походке. Он противоуставно держал левую руку в кармане камуфляжных штанов, а его плечи были слегка приподняты, что придавало ему несколько чудаковатый вид. Маша нутром чувствовала его приближение и, как правило, успевала улизнуть прежде, чем он успевал подойти ближе. Но однажды, когда они столкнулись буквально нос к носу на одной прессконференции, которую давали военные, она с трудом сдержала улыбку – столько смущения и радости было в его голубых глазах. Он показался ей тогда очень красивым, и она поспешила отвести глаза и поскорее сбежать. Он опасно красив, решила она.
И вот она сидела в его машине – в мощном армейском джипе. Он усадил ее к себе в машину так ненавязчиво, что она этого даже не заметила. В его манерах напрочь отсутствовала эта ужасная солдафонская услужливость, когда мужской организм измучен вынужденным воздержанием и вблизи женщины члены, упакованные в мундир, невольно начинают развратно выгибаться, причем последнее выдается за особое армейское изящество и молодцеватость. Словом, псевдогусарское поклонение прекрасным дамам с недвусмысленным заглядыванием в глаза в ожидании времени «ч».
– Вовк это значит волк, не так ли? – вдруг спросила Маша.
– Совершенно верно, – улыбнулся полковник. – По-украински. Я ведь хохол.
– И вы не обижаетесь, когда вас называют хохлом?
– А вы обижаетесь, когда вас зовут кацапкой?
– Я не обижаюсь, даже когда меня называют жидовкой, полковник Волк.
– А вот чеченцам не нравиться, когда их называют черными, – спокойно сказал он. – Но они не прочь, если их называют волками.
– А еще их называют чернозадыми и стирают с лица земли их города…
– Но здесь живут не только чеченцы.
– Да что вы говорите, полковник Волк! – усмехнулась Маша.
– Кажется, вы осуждаете военных?
– Не знаю… – резко мотнула головой Маша, а потом тихо добавила:
– Я войну осуждаю.
– Да что вы говорите, – улыбнулся полковник. – Войну все осуждают. И военные в том числе.