Сильные мира сего. Крушение столпов. Свидание в аду - стр. 88

За время его отсутствия розничная продажа «Эко дю матен» возросла на шестнадцать тысяч экземпляров. Франсуа стал по-иному верстать газету, изменил расположение рубрик, по-другому размещал объявления.

Довольный собой и заранее уверенный, что отец похвалит его, он сказал:

– Я хотел проделать небольшой опыт. Еще одно усилие – и мы увеличим тираж на тридцать тысяч экземпляров.

– Это ошибка, ошибка! – ответил Ноэль. – Газета с устоявшейся репутацией не допускает подобных опытов. Из-за тридцати тысяч твоих новых читателей мы рискуем за каких-нибудь полгода потерять шестьдесят тысяч наших прежних подписчиков.

Понимая все же, что Франсуа прав, он добавил:

– Не будем трогать того, что ты ввел, – нельзя же непрерывно менять курс. Однако хватит новшеств.

Неукротимое стремление к переменам, привезенное им из Америки, уже полностью улетучилось. Больше не было разговоров о системе Тейлора, и могло показаться, что Новый Свет посетил не Ноэль, а Франсуа, не покидавший Парижа.

Желая доставить удовольствие Ноэлю, друзья и льстецы без конца расхваливали его сына.

– Да-да, Франсуа молодец, я им горжусь, – отвечал он. – Впрочем, это моя школа, а сам я прошел выучку у отца. Я передал сыну традиции Шудлеров.

Глаза его сужались, и у собеседников возникало такое ощущение, будто перед ними неприступная крепость.

Великан с каждым днем становился все суровее, сумрачнее и раздражительнее; он сам это замечал и не мог понять, что с ним происходит. «Должно быть, меня утомила поездка», – думал он. Ему постоянно казалось, что его стали меньше уважать; он с тревогой смотрелся в зеркало.

Конфликт вспыхнул в газете по незначительному поводу: из-за Симона Лашома. Умер заведующий отделом внешней политики, и Франсуа воспользовался случаем, чтобы предложить кандидатуру Симона.

– Во-первых, каких политических взглядов придерживается твой Лашом? – спросил Ноэль, сразу же встретив предложение в штыки. – Сторонник Руссо? Так, хорошо. А сколько ему лет?.. Тридцать три?

И, стукнув кулаком по столу, закричал:

– Мальчишка! Совсем еще мальчишка! Если тебе дать волю, ты превратишь редакцию в детский сад.

– А сколько лет было папаше Бонетану, когда ты доверил ему отдел? – обиженно возразил Франсуа.

– Папаша Бонетан, как ты его называешь, был мне ровесником… я хочу сказать, он умер в моем возрасте…

Ноэль Шудлер почувствовал, что вступает на скользкий путь, ведь Бонетан писал в «Эко дю матен» около тридцати лет. И, решив поправить дело, он громко рявкнул:

– Кроме того, Бонетан хорошо знал свое дело! А главное, кто здесь хозяин, черт побери? Кажется, я, и если я говорю нет – значит, нет!

– Конечно, хозяин здесь ты, – невозмутимо ответил Франсуа.

– По-видимому, это не всем ясно! – вспылил Ноэль. – «Господин Франсуа» здесь, «господин Франсуа» там… У «господина Франсуа» свои планы в отношении газеты. «Господин Франсуа» намерен переоборудовать Соншельские сахарные заводы. «Господин Франсуа» хотел бы перестроить здание банка! А ведь у «господина Франсуа» еще живы отец и дед, которые уже десятки лет работают, борются и, как псы, бросаются на противника ради того, чтобы их наследник сделался тем, чем он стал ныне…

Он терял самообладание. Слова выскакивали из его уст, как черные ленты изо рта фокусника. Он не обращал внимания на присутствие главного редактора, он даже воспользовался этим, чтобы унизить сына, хотя тем самым вредил и самому себе. И слова, и тон его были донельзя грубы.