Сила - стр. 32

«Учитывая, что в других индоевропейских языках, прежде всего, в балтийских и славянских, слова, родственные вед. brahman-, обозначают вполне конкретные материальные объекты со значениями„стропило“, „перекладина“, „грядиль“, „подставка“ и „подушка“, „матрац“, „подстилка“, реализующими общую идею опоры, основания, соединения связки-связи, есть основания полагать, что и вед. brahman- с той же внутренней формой могло обозначать некую конструкцию, которой принадлежала важная роль как в космогонии, так и в ритуале, и не только идею конструкции, функционирующей как опора, основание, соединение-связь, но и реальную материально-вещественную конструкцию типа, например, жертвенных столбов…, а также других символов центра типа ашваттхи (Ficus religiosa), мирового древа, столпа, тотемного столба, горы, axis mundi…» (Топоров, с.114).

Все это явно возможно, и все же это примеры либо чисто духовной опоры, за которой сохраняется подозрение в ее воображаемости, либо вещи, сделанной из вещества, а потому не могущей нести в себе очевидную силу.

Однако есть одна вещь, которой могла принадлежать и важная роль в ритуале, и которая исходно рассматривалась как центр мироздания и одновременно как само мироздание – микрокосмос. Это человеческое тело.

И в нем мы с очевидностью обнаруживаем не только способность переть, силой преодолевая препятствия, и переть, неся на себе, подобно алтарю, то, что должно вознестись, но и сами опоры, состоящие из чистой силы. Опоры эти, или, как их называли русские мазыки, мостоши – это не кости и даже не собственно мышцы. Это те жгуты напряжений, в которые мышцы скручиваются, чтобы передавать усилия и обслуживать движения.

Эти напряжения текут по телу и никогда не находятся в одном определенном месте. Эти напряжения, происходящие от того же корня, что и «переть», «преть», родственны пруге – скрытой внутренней силе, взрывающейся из живота. Они неуловимы, их даже нельзя рассмотреть сами по себе, потому что только кажется, что человек может сохранять их в неподвижности.

На самом деле эти напряжения существуют только в движении, и даже самый напряженный культурист постоянно качается и движется. Это сама сила, текущая сквозь вещество тела, чтобы преодолеть земное притяжение и позволить душе, пойманной в клетку воплощения, хоть немножко парить над землей, возносясь хотя бы на высоту жертвенника…

Итак, Ригведа, задавая обряды, необходимые для поддержания и обновления мира, говорит о том, что на алтаре, звавшемся vedi-, жир и молитва, именуемая брахманом, соединяются в огне, так что рождается опора, позволяющая набухать, прибывать и усиливаться жизни. При этом сама эта молитвенная формула, именуемая брахманом, оказывается воплощением знания, ведания, поскольку Веды и есть воплощениезнания подобных заклинаний.

«Здесь нет необходимости подробнее говорить о том, что брахман (Брахман) был выражением не только высшего объективного начала Вселенной, но и самой объективации его в знании, в слове, это знание реализующем и закрепляющем. То же относится к тому, кого называют „господином (повелителем) Брахмана“, – к Брахманаспати (Брихаспати), творцу Вселенной, воплощенной вселенской мудрости, знания.

Именно это „яркое сокровище“ просят люди у повелителя Брахмана: „О Брихаспати, то, что ценнее, чем у врага, (что) ярко сверкает среди людей, наделенное силой духа, / Что мощно светит, о рожденный (вселенским) законом, – дай нам это яркое сокровище!“