Сибирский папа - стр. 40

Вторая на карачках подползла поближе и стала задираться к китайцу, невысокому, ладненькому, и он вместе с тремя девушками из их делегации смотрели на нее, как на говорящее животное, и смеялись. Байхэ разводила руками, смущенно улыбаясь, и было неясно, стыдно ей или тоже смешно и от этого стыдно. Понятно, что проституток в Китае тоже хватает, в императорском Китае проституция была официальной частью социальной жизни, но иностранцы ведь всегда кажутся смешнее, чем свои, даже маргинальные личности.

Профессор экономической географии, который рассказывал нам об особенностях национальных экономик и социальных структур, связанных и с историей, и со своеобразием местности, говорил, что мы не должны забывать при общении с китайцами, что мы для них прежде всего… варвары. А потом уже симпатичные собеседники, милые девушки, умные парни и так далее. Если он и преувеличивал, суть от этого не меняется. Ведь мы тоже с трудом преодолеваем барьер «они» – «мы». На Запад смотрим снизу вверх, на Восток – свысока. Даже проститутки в камере провинциальной полиции.

Из камеры меня все провожали, поднимали кулаки, говорили вслед: «Держись». А полицейский вывел меня из коридора, протянул мне мою сумку, мокрую, грязную, с оборванным ремешком (как мне удалось ее схватить с земли в последнюю минуту?), отдельно – телефон с треснувшим стеклом и грязный паспорт – на первой странице четко отпечаталась чья-то нога.

– Всё ваше? – небрежно, но не хамски спросил полицейский.

– Да, – удивилась я.

Как оперативно… Как они нашли в куче вещей именно мою сумку? Пересматривали документы? И оставили отметку в паспорте «Сидела в кутузке вместе с другими бузотерами», наступив рифлёной подошвой ботинка. Я углядела среди груды курток, кепок, платков и сумок розовую сумку Байхэ и очень обрадовалась не меньше, чем своей сумке.

– Маша…

Я обернулась. В дверях стоял отец, то есть Сергеев. В полицейском отделении он выглядел как-то по-другому. Я не успела понять, что изменилось. Но несколько часов назад в ресторане это был приятный, уверенный в себе человек и… всё. А сейчас передо мной стоял жесткий, властный хозяин. И капитан, совершенно неискренне улыбаясь, сказал ему:

– Извините, Анатолий Сергеевич, зря она полезла…

– Всё уже! – отмахнулся отец и обнял меня за плечо, как раз за то, которое болело. Я поморщилась и отодвинула его руку.

– Что?

– Больно.

Он прищурился и посмотрел на капитана. Тот развел руками:

– Мы их не трогали, сами драку затеяли. Арабы эти всё. Китайцы. Косоглазые! Что им у нас здесь надо?

– Слушай… – Отец выразительно коснулся виска. – Лучше сейчас всех скопом выпустить, как будто ничего не было. И извиниться за ошибку.

– Я-то что? – вздохнул капитан. – Не было такого приказа.

– А кто вообще приказал всех забрать?

Тот пожал плечами, показал глазами наверх. Где, интересно, верх у этого капитана? Две копейки получает, столько грязи и ужаса видит, столько лжи и несправедливости, каждый день…

Машина отца стояла прямо во дворе отделения, то есть его пустили сюда. Он ее помыл за то время, пока у нас была конференция и последующие неприятности, и она сверкала сейчас нежно-шоколадными боками и огромной тяжеловатой мордой. Изящный танк, похожий на самого хозяина, на моего, биологического, отца. Да, так будет правильно.