Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - стр. 44

Оказывается, никакого съезда в Славгороде не было. Да, была назначена дата съезда – 12 сентября, да, съехались делегаты, но съезд к работе не приступал, ибо «нагрянули анненковцы». Поэтому все рассказы о том, что на съезде был заслушан доклад представителей крестьянского штаба, – вымысел. «В действительности, – говорит Т. Чуев, – съезд не успели даже открыть». Критикуя П. Парфенова за неточность и искажение фактов, Т. Чуев говорит, что тот «изображает дело так, будто славгородские повстанцы были сторонниками сибирского эсеровского правительства. Он рассказывает даже о попытке повстанцев войти в контакт с Сибирской областной Думой и Сибирским правительством. Все эти утверждения не соответствуют действительности. Не соответствуют действительности и утверждение, что начала выходить “Крестьянская газета”, орган Временного крестьянского штаба. Никакой газеты повстанцы не издавали.

Парфенов слишком сгущает и без того жуткие картины анненковской расправы. В сборнике “5 лет советской власти” мы на стр. 40 читаем: “Всех арестованных делегатов съезда, членов крестьянского штаба и других активных большевиков, а в “Пролетарской революции” автор добавляет: “в числе более 500 человек”, Анненков приказал изрубить на площади против Народного Дома и закопать здесь же в общую большую яму. Приказание это было доблестно исполнено.

Несколькими строками выше Парфенов говорит: “Народный дом, магазин Второва и земская управа были превращены в тюрьму, которая постепенно густо населялась”.

А на стр. 70 “Пролетарской революции” Парфенов сообщает: “По распоряжению Анненкова в Славгороде были расстреляны: студент Владивостокского института восточных языков Некрасов, московский инженер Щербин, учителя Кузнецов, Капустин, Мурзин, Мотовилов и другие.

Мы, – говорит Чуев, – далеки от мысли обелять Анненкова и скрывать от читателя его “доблестные” подвиги. Заявить, однако, должны, что никаких большевиков, да еще “в числе 500” на площади против Народного Дома не изрубили и никого не закопали “здесь в общую яму”. Народного Дома в то время в Славгороде не было, не было никогда в Славгороде и магазина Второва. Места, превращенные в тюрьмы, не были “густо” насажены, так как в те дни с захваченными не особенно церемонились, их не держали под арестом, а быстро чинили над ними расправу.

Среди убитых, поименованных в “Пролетарской революции”, есть такие, которых Парфенов преждевременно похоронил: немало, например, удивится Мурзин, который сейчас заведует Соцвосом*??? Славгородского окрОНО, когда узнает, что он уже мертв. В 1918 году Мурзин служил в земстве, участия в восстании не принимал, и поэтому никакая опасность ему не угрожала.

Жив и Кузнецов, который сейчас учительствует в Андреевской районной школе Славгородского округа.

Что касается остальных лиц, перечисленных Парфеновым, то мне никак не удалось установить, действительно ли они расстреляны» [63].

Делаю столь длинную выписку, чтобы показать, как вольно авторы тех лет обращались с фактами, нередко сдабривая их своими придумками, и этот бред кочевал потом из одной научной работы в другую.

7 апреля 1957 года Т.М. Чуев закончил воспоминания о Чернодольском восстании 1918 года. Рукопись хранится в Центре хранения архивного фонда Алтайского края, как ныне называется Государственный архив края. Возвращаясь опять к тому, что в 1918 году Народного дома еще не существовало, Чуев пишет: «Народный дом организован работниками Славгородского Укома ВКП (б) в 1920 году. Приспособили для этого магазин каменского