Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - стр. 25

– К этому времени, – вспоминает Анненков, – меня произвели из есаулов в чин войскового старшины. Но оказалось, что руководство армией осуществляло уже не штабное командование, а армейский комитет из представителей солдат, казаков и офицеров. Распоряжениям комитета я подчинялся, поскольку в него входили и депутаты партизанского отряда.

В такой обстановке мы получили известие об Октябрьском перевороте и свержении Временного правительства.

«Огромный миллионный фронт рухнул и превратился в толкучку. Немецкие солдаты продавали часы, ножи, водку и пр., а русские, братаясь, покупали, уплачивая винтовками, пулеметами и даже орудиями, – писал Анненков в своей «Колчаковщине». – Большевики сделали свое гнусное дело, и теперь осталось лишь завершить его, убрав с фронта лучшие части. Первыми стали уводиться партизанские отряды, сформированные из добровольцев и нисколько не разложившиеся. Тяжело было уходить с фронта, но и делать было нечего!».

В декабре по распоряжению армейского Совета казачьи части направлялись по своим войскам и там должны были демобилизоваться. Мотивировалось это разрухой в стране и невозможностью дальнейшего снабжения армии продовольствием. Поскольку отряд Анненкова принадлежал Сибирскому казачьему войску, он направлялся в распоряжение этого войска. Анненкову было вручено удостоверение на следование отряда в Омск с оружием и амуницией.

Эшелон, в котором следовал отряд Анненкова, во избежание эксцессов сопровождался броневиками «Красноармеец» и «Бей буржуев». Анненков вспоминает:

«Прибыли в Слуцк. Здесь ничего не произошло, и эшелон благополучно отошел, провожаемый все теми же броневиками. Не доезжая до Минска, отряду удалось получить ночью в армейском складе большое количество оружия, ручных гранат и патронов. Все это было тщательно укупорено в мешки с овсом. В Минске скопилось много эшелонов, и большевики, боясь скандала, торопились сплавить эшелоны, отправляя их то на север, то на восток. Осмотр был поверхностным:

– Оружие есть?

– Сдано на фронте!

– Отправляйтесь!

И здесь эшелон благополучно проскользнул. Все шло хорошо до Пензы. В Пензе, – продолжает Анненков, – едва эшелон подошел, атаман получил записку без подписи: “Вас хотят обезоружить, будьте готовы!” Партизаны и так были готовы, спали, не раздеваясь, с винтовками при себе. Комиссар железнодорожного Совдепа предъявил атаману требование открыть все вагоны и дать провести полный осмотр. Атаман ответил, что оружие сдано на фронте, осмотр произведен в Минске и – довольно – и больше осматривать не дает.

– Тогда осмотрим силой! – сказал комиссар и ушел. Он стал вызывать по телефону два полка пехоты. Узнав от начальника станции, что путь свободен, атаман приказал машинисту отправляться, товарищ категорически отказался. Пришлось его сбросить, и атаман сам повел состав, несмотря на красные сигналы и свистки. Восемь станций эшелон шел безостановочно, пока не расплавились трубы в паровозе. На счастье, из Самары шел встречный пассажирский поезд, и машинист, жалея свой паровоз, согласился вести состав в Самару, где партизан уже ждал сюрприз – полк пехоты расположился поперек пути. Поезд остановился, и комиссар с маузером за поясом и тремя бомбами подошел к атаману:

– Я получил предписание из Петрограда взять у вас оружие, которое вы не сдали на фронте и не хотите сдать в пути. Предупреждаю, что я получил директивы действовать энергично, и вы сами видите, что в моем распоряжении достаточно сил, чтобы заставить вас исполнить приказ!