Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - стр. 66
Страх ли это перед толпой, или достойная подражания снисходительность к толпе, выработанная вековой практикой управления, – не знаю, только китайские мандарины не любят стеснять и ограничивать толпу; тем меньше можно было ожидать, чтоб они решились терять свою популярность ради временного посетителя-иностранца. Наши просьбы оградить нас от любопытных, передаваемые, впрочем, через наших слуг, по большей части оставались без ответа; а мандарин, к которому мы обратились лично, улыбаясь, ответил нам: «Ведь они ничего дурного не имеют в мыслях. Они хотят только посмотреть на вас, как на невиданных иностранцев».
Перейду теперь к монголам.
Монголы представляют меньше интереса для Европы, чем китайцы. Племя это значительно меньше китайского, занимает бедную территорию и притом со всех сторон отгорожено от прямых сношений с западноевропейцами. От Индии они отделены Тибетом, от Восточнаго океана – застенным Китаем и Маньчжурией, и только одним боком Монголия примыкает к области европейского влияния – к России. Но если для Европы Монголия не имеет значения, то для нас, русских, она интересна во многих отношениях.
Во-первых, потому что прилегает к нашему отечеству на протяжении нескольких тысяч верст; во-вторых, в нашем государстве есть подданные, которые сородичи монголов, это – астраханские калмыки и прибайкальские буряты; в-третьих, чрез Монголию идут наши караванные пути в богатейшие естественными произведениями провинции застенного Китая; наконец, Монголия интересует нас по связям нашей древней истории с историей монголов; есть такой период русской истории, который не может быть изучаем без помощи монгольских источников и без изучения бытовых черт монгольского народа. Да и помимо эпохи нашествия монголов, тюркский мир – а чрез его посредство и славянский – испытывали на себе духовное влияние отдаленной Монголии. Поэтому изучение Монголии составило одну из задач русской науки; и не удивительно, что капитальнейшие научные труды о Монголии и монголах совершены русскими учеными или иностранцами на русские деньги.
В последнее время с учащением наших сношений с Дальним Востоком и с развитием интереса к нему со стороны Европы, и наше внимание сильнее стало приковываться к нашим восточным соседям. Стали выходить чаще книги о монгольском народе, пробудился интерес к буддизму и проскользнуло желание заглянуть в будущее монгольского народа. Хотя несмело, но брошена мысль о возрождении его; начинает интересовать вопрос: возможно ли это возрождение; мыслимо ли для монгольского народа хоть какое-нибудь приобщение к европейскому духовному движению; сделает ли он это, предварительно окитаившись, или сохранив свою народность, или он навеки осужден остаться кочевой ордой?
Ожидать ли, что условия монгольской жизни изменятся и несколько подойдут к нашим, оседлые оазисы умножатся, земледелие расширится и пр., или монгольский народ исчерпал все, что можно было сделать по культуре при физико-географических данных страны? Можно ли соединить кочевой быт с потребностями духовной жизни на европейский лад, нельзя ли создать смешанный быт? Наконец, если монгольский народ не может избежать, чтоб его не затронуло общемировое движение человеческой жизни, то откуда прежде всего придет к нему это воздействие – от нас ли, или от китайцев, обновившихся сношениями с западным миром, из Иркутска или из Тяньцзина? Сейчас же за тем напрашивается вопрос: популярны ли мы в Монголии и что мы сделали для нашей популярности?