Сибантийский транзит - стр. 26
Зато взбешенный раной Дринко разинул полную кинжалоподобных зубов пасть, переступил через поверженного приятеля и…получив сильнейший удар по голове, рухнул в общую кучу.
– Эшик, сын таншайва!
К Анджею вернулась способность дышать, и он старательно делал вдох, держась обеими руками за ребра, потому что так они чуть меньше болели. Эшик получил скользящий удар, поэтому дышал сам, но рот все-таки приоткрыл, и язык немного выдвинул наружу. Ни один не отреагировал на девушку, вокруг правой руки которой продолжал со свистом вращаться боевой хулахуп.
– Вставай, хвост Большого Ги!
Какие-то люди в зеленом оттянули панголов в сторону от стоянки и уложили рядом с ближайшим деревом. Один всунулся в кабину мобиля и деловито прошелся лезвием ножа по сенсорному управлению, а напоследок еще и сорвал руль, отбросив его далеко в сторону, и заклинил рулевую рейку металлическим стержнем. Эти же люди подняли Анджея на ноги и почти зашвырнули в коляску вместе с Эшиком. Потом они исчезли так же быстро, как и появились, хотя специалист по мобилям теперь сел на козлы и взялся за вожжи.
Шаннуир плюхнулась на сиденье рядом с Эшиком, на ходу сворачивая хулахуп и превращая его обратно в широкий черный пояс:
– Ты что же, проглот, мне вместо моей сумки смикриков своих отдал?!
– И никаких слов благодарности! – пробормотал Эшик. – Я, между прочим, сейчас человека спасал! Похоже, отцу Горгу кто-то на исповеди в чем-то сознался. Похоже, нашего гостя Рудольфо ищет по всему городу.
– Это я заметила! Как и то, что ты сумки перепутал! Не мог смикриков в другую положить?!
– Откуда я знал, что все так серьезно?!
– Да уж, ты у нас никогда ничего не знаешь!
Почти минуту все молчали, пока, наконец, Анджей не открыл рот:
– Спасибо, Эшик! – произнес он с искренним чувством. – Дай пять!
Эшик молча протянул руку, и Анджей от всей души пожал ее.
– Ну, ты вообще! – сказал он. – Я такой техники борьбы еще не видел!
– А она не ценит! – пожаловался Эшик. – Теперь будет мне этих смикриков вспоминать до конца света! Скажи ей!
Сказать Анджей не успел, Шаннуир его опередила:
– Эшик, сейчас развернешься и выедешь из Внутреннего города! Будешь ждать за стеной! Если не дождешься до восьми, поедешь к отцу и скажешь что… Найдешь что сказать!
– А Долански? Со мной?
– Чтоб вас обоих люди Рудольфо урыли?! Нет уж! Долански пойдет со мной! И не отсвечивай нигде! Скромно выехал, скромно встал, скромно дождался! Пристанет полиция, вали все на меня. Я потом разберусь! И другой дорогой возвращайся!
– Я ж не совсем идиот! – буркнул Эшик. – Не думай плохо о таншайвах.
– Да, ты умный! А чего вы стояли под посольством?!
– Ругался он красиво! Хотел послушать.
– Послушал?
– Да, если бы я там не встал, где бы ты свою сумку искала?!
Шаннуир замолчала и молчала долго. Терла между ладонями ручки сумки, дергала бахрому, рассматривала носки своих сапог, но не поднимала глаз на остальных пассажиров. Анджей решил, что она нервничает, хотя пытается этого не показывать. Сам он чувствовал, как снадобья доктора Петерса все еще бродят в голове, потому что упорно хотелось откинуться на сидении и задремать.
А между тем, они ехали через сквер с прикованными деревьями и совершенно свободными, но подстриженными кустами. В конце аллеи взгляду открылась широкая площадь перед двухэтажным белым зданием с куполами по бокам и часовой башней в центре. Потом коляска остановилась, возница спустился с козел, осмотрелся, и деловито зашагал в сторону фонтанов, туда, где несколько зевак рассматривали переплетение водяных струй.