Си-бемоль - стр. 6
– Это фсе фафи фетифки?
– Да,– сказал он, сворачивая таблицу и указывая на мужчину в маске.
– Это старшенький…
Мое ошарашенное молчание ему, явно, понравилось, и он добавил.
– Шутка. Нет, это мы с товарищем. Он, между прочим, в соседнем кабинете работает. Вот эти двое– его сорванцы, а вот этот– он показал на самого маленького, мой.
– Какой милый…– и дальше мне предстояло задать один единственный вопрос, чтобы угодить прямо в яблочко с первой попытки. Я пошла ва-банк.
– А фафа фена тофе фтоматофоф?
– Что, простите?– он внимательно посмотрел на меня, будто собираясь читать по губам.
– Фафа фена тофе фтоматофоф?– почти с отчаянием выкрикнула я, как будто громкость могла повлиять на степень отчетливости.
– Нет,– Виктор Евгеньевич замолчал, изучая таблицу. – В следующий вторник в 17.00 подойдет?
Я промычала утвердительно.
– Моя супруга людей не мучает. Она стилист-парикмахер.
«Господи, я слишком много и рано нафантазировала!» Я улыбнулась. И медленно поднялась со стула, считая неприличным оставаться дольше.
– Фо фидания,– я направилась к двери.
– Правильнее было бы сказать, моя бывшая супруга,– услышала я размеренный голос за спиной.
И сделала все возможное, чтобы не обнаружить свою радость. Собрала лицо в кучку и скорбно покачала головой.
– Я как-то еще не привык к этой формулировке,– добавил Виктор Евгеньевич серьезно, глядя куда-то в пол по диагонали.
Я кивнула и поспешила выйти.
– Фо фидания!– воодушевленно крикнула я администратору и, стянув бахилы, выбежала на улицу.
«Мохнатый шмель– на душистый хмель,
Мотылек– на вьюнок луговой,
А цыган идет, куда воля ведет,
За своей цыганской звездой!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Звякнула тарелка о тарелку. Шероховатая, коричневая,– я мОю ее первой, потому что не люблю, когда она трется об остальную посуду: происходит неприятный скрежещущий звук, от которого у меня сводит зубы. После коричневой– две большие полосатые– прекрасная блестящая керамика, желтая, с черными полосками, мамин подарок к новоселью. Мне нравится журчание воды из-под крана, нравится негромкое шипение мыльной пены в раковине. Из гостиной доносится звук телешоу, которое смотрит мой муж. Он обожает смотреть дебаты между учеными. Сейчас тема дебата– свобода воли. Я не разделяю его пристрастия; я с бОльшим удовольствием почитаю книгу. Сама не знаю, почему, но напыщенные споры на экране меня раздражают, как комар, зудящий где-то над ухом. Я слышу шаги в коридоре и улыбаюсь, зная, что мне предстоит философский спор на тему «свобода воли». Сейчас он войдет и спросит: «А что ты думаешь об этом вопросе?» И мы начнем собственный дебат. Иногда обсуждения бывают жаркими и затягиваются надолго. Мой муж– один из нескольких людей, с кем я люблю спорить. Он не навязывает свою точку зрения, он не пытается передавить меня криком и эмоциями, он не против принять какие-то из моих доводов, если они кажутся ему убедительными. Я же восхищаюсь его спокойствием, умением так ясно выразить сложную мысль, что она вдруг распадается на дольки, точно правильно разрезанный арбуз. Его желание услышать мою точку зрения мотивирует меня на более вдумчивое отношение к предмету. Порой я выуживаю из своего ума неожиданные находки, которыми горжусь еще долгое время.
– Это интересно,– говорит он в таких случаях, и я сияю, точно чисто вымытая тарелка.