Шведский стол (сборник) - стр. 21
– Да! – ответила Ксана Андреевна без запинки. Потому что, во-первых, близкая родственница героини Барбары Картланд в возрасте Ксаны Андреевны обязана иметь мужа. А во-вторых, замужество как-то защищало.
Николай замолчал. Ксане Андреевне показалось, что он расстроился. Ее это обрадовало. На радость накладывалось страшное любопытство, но Ксана Андреевна медлила и тоже молчала. Спустя какое-то время Николай ответил сам:
– А я вдовец. Уже больше десяти лет. Джулия была доброй женщиной. Она оставила мне двоих сыновей… А у вас есть дети?
– Да, дочь Полина, она юрист. А еще внучка Анечка. – Скоро и споро ответила Ксана Андреевна, обрадовавшись тому, что разговор переключился на детей, и ей не нужно реагировать на сообщение о его вдовстве. А то она, во-первых, не знала, в каких выражениях это нужно делать, а во-вторых, трагический факт кончины этой Джулии почему-то вызывал у нее какое-то странное воодушевление.
– Моих сыновей зовут Джованни и Джузеппе. Они уже взрослые, но жениться не торопятся и совсем не говорят по-русски. Они тоже в семейном бизнесе и живут вместе со мной…
В холле гостиницы они чинно прощались. Николай был вообще-то не прочь пригласить новую знакомую куда-нибудь еще, но потом вспомнил, что на завтра запланирован серьезный разговор с представителем транспортной компании, обслуживавшей его предприятие, и он должен быть в форме, а разговоры на языке, которым пользуешься не каждый день, весьма утомительны…. «Она очень милая, – подумал он по-русски и, перебрав четки слов – бледная? блеклая? – нашел нужное: – Светлая!»
Ксана Андреевна была искренне рада возвращению в гостиницу, ей хотелось поскорее остаться одной и обстоятельно обдумать все, что с ней приключилось. Она искренне не хотела никакого продолжения, но, прощаясь, вдруг так разволновалась, что сердце ее, казалось, вот-вот выпрыгнет и разобьется на мраморных ступенях гостиничной лестницы.
«Вежливо пожелал спокойной ночи и руку поцеловал», – рассуждала она чуть позже в номере, сидя в кресле и осторожно касаясь одновременно трепетной и сочно-мясистой плоти диковинных южных цветов.
«Роскошный букет… Мне никогда ничего похожего не дарили. Впрочем, у нас такие цветы и не растут… И руки мне давно никто не целовал… Ну Стас Полинкин на день рождения и Восьмое марта, так это не считается… Хорошо, что я маникюр успела сделать! Хотя успела – не – успела… разве это важно? Ведь вся эта история ровным счетом ничего не значит! Случайная встреча двух людей, оба в чужом городе, знакомых нет… К тому же ему нужна языковая практика…»
Ксане Андреевне захотелось пить. Она открыла бар, нашла в нижней охлаждаемой части пакет апельсинового сока, открыла и налила себе полный бокал. На верхней полке бара располагалась батарея разодетых в яркое бутылок-иностранок. Ксана Андреевна узнала любимый Полинкин мартини, вытащила его из шеренги, повертела в руках. Потом вспомнила, что героини Барбары Картланд после каких-нибудь переживаний обязательно что-нибудь пьют: «А я чем хуже? Я же родственница! Мне тоже нужно выпить коктейль!» Ксана Андреевна решительно открыла бутылку, но звук лопающихся перепонок на металлической пробке как-то вдруг погасил ее пыл. Плеснув в бокал с соком ровно каплю мартини, она почувствовала странную жалость – то ли к себе самой, то ли к бутылке, которую она совершенно напрасно распечатала.