Шут и слово короля - стр. 81

— Гм... Ничего. Сны — это просто сны. Не переживай, — Димерезиус погладил его по голове. — Через три дня мы уезжаем отсюда. Кажется, Бик упоминал Гардарью.

— Гардарья — это ведь в сторону Лисса?

— Верно. Но вряд ли мы поедем до Лисса. А зачем тебе туда?

— Да просто, — Эдин быстро пожал плечами. — Мы там еще не были, верно?

Позже, наблюдая, как Эдин шутя подбрасывал и ловил шесть шариков, умудряясь при этом уворачиваться от веника Милды — та подметала круг и громко негодовала, потому что Эдин дразнил её и мешал, — Димерезиус сказал Якобу:

— Он способный мальчишка. Догадливый и ловкий. Я бы забрал его, и он бы преуспел, жаль, если станет размениваться на мелочи.

Якоб усмехнулся.

— Это как посмотреть. Граф вон тоже виды имеет. Парень прямо нарасхват.

— Знать бы, что задумал для него Граф, — грустно заметил Димерезиус. — Это единственное, чего бы мне теперь хотелось.

Якоб лишь удивленно взглянул на фокусника.

До Гардарьи они, суть да дело, добирались неделю. Близился День Трав, главный праздник первой половины лета. С давних пор повелось, что только в это время можно вступить в Цирковую гильдию, и если кто задумал уйти из цирка, именно на День Трав следовало предупредить хозяина. И никакой цирк не мог отказать, если кто желал прибиться к нему в это время. Конечно, не всегда это правило соблюдалось теперь, не старые ведь времена, а циркачи народ вольный. Вот и Милда, и Сьюна с Лином пришли в их цирк не в положенное время. Но все равно, был такой обычай.

Еще праздник этот означал, что в каждый гильдейский город приезжало много цирков, не меньше десятка, и хороших мест не хватало, да и много цирков — не то, что один-два в праздничный день. Так что, только самые лучшие и богатые цирки покупали квитки на работу и ставили шатры на площадях. Те, что поплоше, снимали дешевые комнаты в тавернах, устраивали короткие представления, где придется, в праздничные дни это позволялось. А закончив свои дела, уезжали. Дорог в Кандрии всегда хватало всем.

Как ни странно, поначалу дядюшка Бик не терял надежды поставить шатер и поработать, но увидев, что лучшие возможности упущены, а места заняты, впал в хандру и заявил, что больше чем на пару дней они не останутся. А медведь Вудуду начал между делом порыкивать на Эдина: верный признак того, что именно тот являлся причиной хозяйского неудовольствия. Оно и понятно: по-хорошему, Бику следовало бы еще пару-тройку лет протянуть со вступлением Эдина в гильдию, а то, ишь, всего четырнадцать, много чести! И пришлось из-за этого делать ненужный крюк и нести убытки. В негильдейских городах тоже празднуют, вот туда и следовало направляться...

Так или иначе, Эдин произнес в Гильдейской управе у священного огня слова клятвы, поставил подпись в бумагах — как Эдин Вентсивер, он сам так захотел, — и получил шнурок с пряжкой, который тут же надел на руку. Все, готово дело. А какое имя стоит в гильдейских бумагах и созвучно ли оно дворянскому, мало кого волнует. Якоб одобрил, и хорошо. Теперь Эдин стал полноправным свободным циркачом в цирке Бика, будет получать свое жалованье и долю, и волен остаться или уйти. Ежегодно он должен платить взнос и подтверждать свое членство в гильдии, а при необходимости просить у нее ходатайства, защиты или покровительства, и работать на круге не менее четырех месяцев в году.