Шут и слово короля - стр. 57
— Якоб, мы ведь зайдем? — сразу загорелась Аллиель, — ну, пожалуйста!
У шатра как раз зазывала был в бубен, крича, что представление начнется вот-вот. Когда-то и Эдин этим занимался, и Дик, а вообще, они с братьями-акробатами часто тянули жребий, кто будет зазывать сегодня, а кто-завтра...
— Почему бы нет, леди, — согласился Якоб. — По виду, так цирк должен быть неплох.
Странно Эдину было сидеть в цирке зрителем. И почему-то сердце билось чаще от этого своего, привычного, на которое теперь можно было смотреть со стороны. Соскучился?..
Он и смотрел не так, как другие зрители, потому что многое сам умел и прекрасно знал, в каком месте начинает опасно ходить под ногой туго натянутый канат, как нужно правильно раскачать трапецию. Он будто сам это переживал — совсем не то, как если просто смотреть.
Как зрители смотрят — это отдельный разговор. Бывает, красивый пустяк принимают грохотом аплодисментов, а когда за этим идет что-то на самом деле затейливое, трудное — жалкие хлопки от тех, кто понимает. А понимает мало-мальски лишь тот, кому самому приходится не только посиживать в кресле, гоняя слуг с поручениями. Смешнее всего, когда какая-нибудь богато разряженная леди на все, что ей ни покажи, лишь снисходительно кивает, лучась самодовольством, а заставь её саму пройти не по канату даже, а по широкой доске, невысоко поднятой — будет визжать, хвататься за что попало и звать на помощь...
Аллиель оказалась замечательным зрителем, то и дело восхищенно ахала и хлопала в ладоши. И когда ученая собака складывала и вычитала в пределах двадцати, и когда огромный чернобородый детина ловко кидал ножи в цель. Хотя почему-то здешний метатель человека у цели не поставил. А зря, успех был бы много больший. Что касается собаки — все просто, собака, конечно, считать не умела, просто дрессировщик щелкал чем-то в кармане. И таем он не был, иначе ни к чему щелкать, просто мысленно давал бы собаке команды лаять. Эдин щелчков, как и зрители, не слышал, он понял это, потому что услышал собаку — изнутри услышал, как тай. И еще подумал: а может, раздобыть смышленого пса и тоже сделать такой номер? И почему только раньше не догадался?
Потом на круг вышел здоровяк в зеленом костюме, рыжий, бородатый и почти квадратный, с тремя огромными литыми гирями, которые поставил в ряд и предложил желающим попробовать сдвинуть или хотя бы качнуть. Желающие, разумеется, нашлись и не преуспели, после чего сам рыжий принялся жонглировать гирями, словно они были, по меньшей мере, деревянными. Вглядевшись в лицо рыжего, Эдин чуть не подскочил. Он его помнил, это был знакомец мамы, навещал её когда-то в цирке Бика.
Когда номер силача закончился, на круг выбежали танцовщицы в длинных оборчатых юбках, а Эдин тихонько встал, радуясь, что сидел на скамье с краю — можно незаметно уйти.
Он обошел ряды зрителей и нырнул за кулису, никто не остановил. С одной стороны здесь было множество закутков, отгороженных пестрыми, латаными тканевыми ширмами, так же, как в любом цирке, и если бы рыжий нырнул в этот тесный лабиринт, искать его было бы непросто. Но Эдину повезло, рыжий просто сидел на табурете недалеко от выхода и не спеша пил что-то из чашки. Эдин подошел. Силач взглянул на него, особенно не удивляясь, этак вскользь и сквозь.