Шут и слово короля - стр. 100
— Джубаранец — это наш. Ишь ты, аппетитный какой. Жаль, команды на «Деве» мало. Вот наберет капитан новых ребят...
Эдин, конечно, ничего не понял, а переспросить не решился. Понял потом, точнее, боцман таки объяснил: капитан Кай был капером, то есть, нападал не на все корабли подряд, а лишь на джубаранские и арджакские. И капитан немало гордился этим обстоятельством, а его черный треугольник, который взлетал на флагшток, предвещая встречному кораблю крупные неприятности, был не просто черный, а с белой полосой.
На взгляд Эдина, конечно, это была полная ерунда. Если ты кого-то грабишь, ты разбойник, а если не разбойник, то никого не грабишь. С Графом об этом можно бы поговорить, здесь же... Вспомнив плетку Малыша Эта, впечатления от которой почти не развеяла вонючая мазь боцмана, Эдин решил держать свои соображения при себе.
На корабле капитана Кая не было и намека на тот шум, гам и вольницу, которые, казалось, царили на «Ракушке». Здесь все было в идеальном порядке. Матросы носили одинаковые светло-серые робы, такую же дали Эдину. Каждая вещь на корабле, способная блестеть - сверкала, а не способная — просто была очень и очень чистой. То же можно было сказать и о котлах на камбузе. Именно поэтому Эдин и не понял сразу, что «Дева» — пират.
Разве они такие, пираты?..
Капитана Кая следовало звать милордом. Эдин лишь кивнул, принимая это как факт, и успел удивиться — лорд-пират, что за ерунда? Но боцман добродушно объяснил, что это правило, общее для всех кораблей, и сальвеннского, и кандрийского, и гринзальского, и других флотов, наверное: на море выше капитана лишь адмирал и король, которые скорее всего, не на корабле, а где-то еще. Еще Всевышний, который тоже ... где-то. Так что капитан корабля и его штурман — милорды, и никак иначе.
Что ж, с этим даже не поспоришь. Хотя, с капитаном Вендом, помнится, его команда обращалась попроще.
Пока добирались до Танея, Эдин успел попрыгать по мачтам, выучить названия парусов и мог развернуть и скатать любой, и боцман остался им доволен.
—А парень годится, — сказал он капитану Каю, — оставили бы вы его здесь, милорд.
—У меня на него более интересные виды, — ответил капитан. — Справится — значит, отработал уплаченные за него шестьсот пятьдесят ленов. Будет свободен.
—И смогу уйти? — уточнил Эдин.
—Это вряд ли, — усмехнулся капитан. — Уйти ты и сам не захочешь. Послушай-ка, я ошибаюсь, или тебе здесь нравится?
— Нравится, милорд, — сразу признал Эдин.
Ему, действительно, понравилось на «Морской деве». И не казалось, что трудно, а некоторые матросы так даже поглядывали на Эдина с завистью, уж слишком легко у него все получалось. Прищелкивали языками — ну, ясно, дескать, циркач ведь, колдовство купленное. Матросы были в основном люди простые и про то, что циркачи ни с каким колдовством дела не имеют, и слушать не хотели.
— Мне тут нравится, — повторил Эдин. — Но я должен вернуться.
— Повторяю, держать не стану, но уйти и сам не захочешь, — загадочно ответил капитан. — Но внакладе не останешься.
Больше ничего объяснять не стал. Правда, боцман еще побурчал что-то, и Эдин смог сделать какой-никакой вывод: похоже было, что таинственное дело, которое капитан припас для Эдина, требовало его цирковой ловкости и было по сути преступлением, после которого один выход — идти в пираты.