Шуршание философа, бегающего по своей оси - стр. 19
– Присаживайтесь. Вы обдумали всё?
– Я, кажется, обдумала всё.
– Вот тут подпишите.
Она корябает дрожащей рукой по белому потолку, и это не потолок, но бумага, и она корябает там, и скользкое сомнение, как гнида, или как надежда, вьется – объятное, простое, «выбери меня, не делай». Но нет, она же уже приняла, и только докончить линию… Ломанная сердечная… Вот и всё. Пальцы онемели, немые, ни за что не отвечать им. А ей?.. И подпись уже тут. Теперь только голосом дрожать, вот так: «О, Господи, как это пережить, как это пережить…»
– Спокойней, прошу вас, расскажите, чего бы вы хотели, – обнаружился врач прямо тут, стоял в белом своём халате, и она руки туда: хотела расписаться (на халате), но вовремя отдернула, поняла.
– Я расскажу. Нет, я попрошу вас. Попрошу: уберите это из меня. Так тяжело дышать, и ещё эти подёргивания, я так переиграла саму себя, когда-то давно ещё, а теперь осталось… Просто выньте это, и я пойду домой, буду веселиться, видеть цветное, мечтать и бегать босиком по песку, размахивая шелковыми волосами. Я просто не хочу так, словно в вакууме жить, носить чужую судьбу под боком, злиться и не понимать разговоры, не участвовать. Я не хочу такого, а хочу, напротив, излучаться, изучать всё. Давайте же, выньте.
Человек осматривает её с головы до ног, потом подходит и прощупывает где-то в районе пупка, пальцы напряжены – видимо, охотится на нужную точку.
– Сейчас ничего нет. А раньше бывали обострения?
– Было обострение давно, сначала обострилось, а потом… Я его не приглашала, а он пришел – это же тавтология, зачем меня повторять?! Я сказала: «Природа – кто она такая, чтобы приказывать мне?!» И они выпроводили его, чем-то там ковырялись, и он ушел. Так я его ненавидела… А потом, когда я лежала в этой крови, когда смотрела в себя, я поняла, что никогда не справлюсь с этим решением. Он же приходил ко мне, а я выдавила его, выгнала в самое никуда… И меня как будто перекрутили в обратную сторону тогда, заточили не в тюрьму, но в матку, и я перестала видеть, перестала смеяться, и с тех пор, доктор, я чувствую, что меня каждый день убивают заново и никак не хотят родить…
– Чувство вины – не из простых.
– Но теперь поздно об этом… И если я не могу справиться, то лучше совсем уберите из меня.
– И вы никогда не пожалеете?
– В этом и смысл, чтобы никогда больше не жалеть. Никогда и никого. Теперь мы выяснили, а значит, давайте приступим: выпустим меня оттуда, и я пойду смотреть во все глаза на людей, искать солнце красное в середине мира – находить… свет на шарнире, висячие мосты, питательный юмор…
Последние фразы она уже проговаривала без звука, удерживая щёлку между глазами, где стояла вода. И её трясло, и пот на лице – всё сразу. Когда же это кончится? Врач сострадательно вздыхал.
– Это непросто, Сатори. Но вы должны ещё раз всё обдумать, и вы должны понимать, что это точка невозврата. Ничто не сможет вас вернуть сюда, в эту ситуацию, поэтому я бы попросил в последний раз взвесить все «за»….
– Но я не знаю никаких «за», я не знаю! Всегда была сильная, жила как хотела, но теперь вот… Я не знаю никаких «за»! Эта ваша точка, что мне с ней делать?! Точка, точка, черта… она должна быть пройдена, это очередное препятствие, и я справлюсь, да, а почему бы мне не справиться? И я справлюсь. Уже подписала всё, не тяните, делайте, наконец!