Шуаны, или Бретань в 1799 году - стр. 30
«Солдаты!
На западе Франции остались лишь разбойники, эмигранты и наемники Англии.
В нашей армии более шестидесяти тысяч храбрецов. Жду в скором времени известий о том, что главарей мятежа уже нет в живых. Славу добывают тяжкими трудами; если б можно было ее добыть, держа штаб-квартиру в больших городах, кто бы не достигал славы?..
Солдаты, какой бы ранг вы ни занимали в армии, всех вас ждет признательность нации. Чтобы стать достойными ее, надо пренебрегать непогодой, льдами, снегами, жестокими ночными холодами, врасплох захватывать врагов на рассвете, истреблять негодяев, позорящих имя „француз“.
Ведите кампанию быстро и смело. Будьте беспощадны к разбойникам, но соблюдайте строгую дисциплину.
Национальные гвардейцы, соедините свои усилия с усилиями линейных войск.
Если среди окружающих вы знаете приверженцев разбойников, арестуйте их! Пусть нигде не найдут они себе убежища от солдат, их преследующих, а если обнаружатся предатели, которые осмелятся приютить их и защищать, – пусть они погибнут вместе с мятежниками!»
– Вот голова! – воскликнул Юло. – Прямо как в Итальянской армии: сам к обедне звонит и сам ее служит. А как говорит!
– Да, но говорит он один, и только от своего имени, – заметил Жерар, уже начиная опасаться последствий 18 брюмера.
– Эх, святая душа! Подумаешь, важность! Ведь он человек военный! – воскликнул Мерль.
В нескольких шагах от офицеров перед вывешенным на стене воззванием толпились солдаты, но так как никто из них не умел читать, то все только глазели на афишу – одни беспечно, другие с любопытством, а двое-трое высматривали среди прохожих какого-нибудь грамотея по виду.
– Ну-ка, Сердцевед, погляди, что это там за бумажка, – с насмешливой улыбкой сказал Скороход своему товарищу.
– Догадаться нетрудно, – ответил Сердцевед.
При этих словах все посмотрели на двух приятелей, всегда готовых разыграть роль балагуров.
– Смотри сюда. Видишь? – продолжал Сердцевед, указывая на грубую виньетку над заголовком воззвания, на которой с недавних пор циркуль заменил нивелир 1793 года. – Это означает, что нашему брату, пехотинцам, немало придется пошагать. Замечаешь? Циркуль-то здесь раскрыт. Это называется «эмблема».
– Ну, молокосос, нечего тебе ученого корчить! Это называется «проблема». Я раньше служил в артиллерии, – сказал Скороход, – так у нас офицеры на проблемах собаку съели.
– Это эмблема.
– Нет, проблема.
– Давай спорить.
– На что?
– На твою немецкую трубку.
– По рукам.
– Извините за беспокойство, гражданин майор, ведь верно, что это эмблема, а не проблема? – спросил Сердцевед у Жерара, который, задумавшись, шел позади Юло и Мерля.
– И то и другое, – серьезно ответил Жерар.
– Майор посмеялся над нами, – сказал Скороход. – Эта бумажка означает, что наш генерал из командующего армией в Италии стал консулом, – чин очень важный, и теперь у нас будут и башмаки и шинели.
Часть вторая
Идея Фуше
В самом конце брюмера, однажды утром, когда Юло проводил ученье в своей полубригаде, уже полностью сосредоточенной по распоряжению свыше в Майенне, курьер из Алансона подал ему депеши; Юло принялся их читать, и лицо его выразило сильную досаду.
– В поход! – сердито крикнул он и, сложив депеши, засунул их на донышко треуголки. – Две роты выступят со мной на Мортань. Там шуаны. Вы тоже пойдете со мной, – сказал он Мерлю и Жерару. – Но пусть меня сделают дворянином, если я хоть слово понимаю в этой депеше. Может, я поглупел? Ну, все равно. Идем! Времени терять нельзя.