Штурм Бахмута. Позывной «Констебль» - стр. 74
Все трофеи – гаджеты погибших украинских бойцов, документы, оружие и медицину – я аккуратно упаковал и отправил в штаб. В штабе был отдел внутренней разведки и службы безопасности, который занимался сбором и обработкой всех поступающих разведданных от штурмовых подразделений. Здесь велся учет того, с кем мы воюем, какого рода оружие они используют – и многих других деталей, из которых могла сложиться общая картина, которая помогла бы нам выиграть и снизить потери.
– Командир, там «Калф» и «Сверкан» вернулись, – доложил мне Рома.
Я кивнул ему, чтобы он завел их в блиндаж. «Калф» выглядел испуганным и растерянным, а «Сверкан» не смотрел мне в глаза.
– Оружие нашли?
– Там пизда, командир… – «Калф» опять заладил свою песню, – Там пизда, командир…
«Сверкан» посмотрел на меня и пожал плечами.
– Что с тобой? – спросил я.
«Калф» смотрел на меня взглядом, который бывает у солдат, получивших сильную психологическую травму.
– Давно он так?
«Сверкан» кивнул, подтверждая, что «Калиф» съехал с катушек. Я вызвал командира и доложил, что боец нуждается в помощи психиатра. Командир разрешил отправить его в тыл, чтобы решить, что с ним делать.
Психика некоторых людей не выдерживает ежесекундной смертельной опасности на передке. Человек может быть наделен огромной физической силой, иметь прекрасную подготовку в лучших воинских подразделениях, но, попав в первый бой, получает сильнейший травматический шок.
Его парализует от ощущения беспомощности и от отсутствия контроля над своей жизнью. Психика включает примитивную защиту вытеснения и превращает бойца в мишень и обузу для подразделения.
– Ты как, «Сверкан»? Тоже того?
– Отпустило. Прости, «Констебль». Стыдно.
Он посмотрел мне в глаза.
– Бывает. Мне и самому страшно, – поддержал я его. – Отведешь «Калфа» в ангар на заводе «Рехау» и возвращайся.
– Есть! – по-армейски четко ответил мне «Сверкан».
В нем проснулся солдат, привыкший выполнять приказы.
– Вернешься – пойдешь искать его пулемет и свою винтовку.
Он кивнул и ушел вместе с «Калфом».
Меня стали вызывать по рации, и я включился в работу.
У меня еще не выработалась автоматическая привычка корректировать работу групп и общаться с командиром. Я только начал постигать науку командира боя на передовой.
– Командир, – шепотом сказал Рома. – Давай там поешь что-нибудь или хоть чаю с печеньями попей.
Я кивал ему «давай», так как не мог ответить.
«Крапива» вышел на связь и сказал, что я был прав. Ребята нашего расчета АГС убили трех украинских диверсантов, которые засели между нами и «Пятеркой» и стреляли в обе стороны.
Пришли ребята, которые отводили раненых на завод, где у нас был организован первичный военно-полевой госпиталь.
– Что там с «Циститом»?
– Узбек такой? – спросил меня боец группы эвакуации. – Так он умер. Его к нам принесли: его перевязали и отправили дальше. А до Зайцево он не доехал.
– Он был таджиком, – еще не совсем понимая, что мне говорит этот боец, поправил его я. – Джура умер?
– Ну да.
Комок подкатил к горлу и захотелось заплакать от бессилия. В моей голове возникло лицо «Цистита» на фоне надписи: «Камеди. Душанбе стайл»:
– Все хорошо, командир. Я теперь с Аллахом на небе. Смотрю на тебя и радуюсь. Береги себя, командир – сказал с широкой улыбкой Джура.
Сказав это, он развернулся и спокойно и уверенно ушел в белый и мягкий обволакивающий туман…