Штурм Бахмута. Позывной «Констебль» - стр. 38

– «Грязныш», назначаю тебя гранатометчиком, – сообщил я ему.

– «Констебль», ну, какой я гранатометчик? Ты посмотри на меня. Я же не смогу его таскать, – стал давить на жалость «Грязныш». – Ты лучше вон того здорового назначь. А я неспособный до этого, – продолжал он переводить стрелки.

– Короче, – стал раздражаться я, – ты в армии. Тут приказы не обсуждаются. Я твой командир. Приказали тебе – молча взял и сделал. И не нужно мне указывать, кому и что делать.

Без тебя разберусь. Ясно?

– Да, – надувшись промямлил он.

Больше всего меня раздражали в жизни нытики. «Ты если родился мужиком, то веди себя согласно твоему полу. Особенно здесь». Я требовал это от себя, и это давало мне право требовать это и от подчиненных.

Следующее утро, как и положено, началось с построения. После него «Крапива» позвал нас к себе и поставил боевую задачу – получить БК и приступить к боевому слаживанию на полигоне.

Мы как будто вернулись в Молькино, только теперь были в роли инструкторов. Я старался не делать тех ошибок, которые делали инструкторы в лагере: не орал без необходимости и подробно разъяснял, что нужно делать и чем это поможет в бою. Мне была понятна основная разница между теми инструкторами и нами. Инструкторы в Молькино тебя потренировали, дали что могли и отправили на передок. А мне приходилось учить бойцов, с которыми я завтра должен сам идти в бой. И моя и их жизни зависели от того, насколько хорошо мы их обучим. Мотивация лучше некуда. Хорошо, что со мной были мои новые приятели, которые помогали в обучении отделения: Леха «Магазин», Тема «Вындин» и пацаны из «Кашников» – Адик и Саня.

Каждый день мы получали БК и ездили на полигоны. Каждый день были стрельбы, занятия по тактике и работа в группах. В обучение также входили: захват зданий и окопов, освоение минно-подрывного дела, стрельба из гранатомета, первая помощь при ранениях и слаживание групп. Параллельно я учился и совершенствовался в руководстве артой. Дни летели, как облака при ускоренной съемке.

«Крапива» был отличным командиром. Говорил он мало – просто наблюдал и вмешивался только по делу. У нас была абсолютная свобода в управлении подразделением. Он давал каждому из нас производить слаживание со своими бойцами на свой вкус. Ни на одну секунду у меня не возникало ощущения, что я на ручном управлении. Вечером мы проводили планерку и отчитывались о проделанной работе с подразделением. Он иногда вставлял свои замечания и корректировал наши действия, как командиров, но не более. Обратная связь от него была лаконична. Критика без криков и унижения. И сухая похвала за достижения. Также радовало полное отсутствие бумажной волокиты и формализма. Ему был нужен результат, а как мы его добьемся от своих бойцов, было нашим делом.

Для нас это было доверием с его стороны, и оно вдохновляло.

Все оставшиеся двенадцать дней с утра до ночи у нас продолжались теоретические и практические тренировки. Я видел, как они двигаются, как прикрывают друг друга и понимал, что это слаженный коллектив. Это было правильное решение: не разделять тех, кто вместе сидел и уже знал друг друга.

В «Вагнер» брали людей примерно одного социального уровня. Мужиков, сидевших по «правильным» статьям. Это снижало уровень внутреннего напряжения и позволяло использовать годами сложившиеся отношения в условиях военного конфликта. Такую же тактику использовали финны во времена Северной войны: когда одно подразделение набиралось из односельчан – людей, знавших друг друга с детства – это значительно повышало боевой дух и сплоченность.