Штрафной взвод на Безымянной высоте. «Есть кто живой?» - стр. 21

Офицеры один за другим протиснулись в узкий проход землянки. Автоматчики охраны остались в траншее, присели на корточки, закурили.

Салов на ходу сбросил на топчан солдатскую плащ-накидку, взглянул на своего начштаба, стоявшего у стола, на котором была разложена новая карта с синей извилистой лентой Десны, с карандашными пометками и на этом берегу, и на том, и сказал:

– Ну что, сибирячки, притихли?

Все по-прежнему молчали.

– Еще две-три такие атаки, и Десну форсировать будет не с кем. К Могилеву подойдем, в лучшем случае, во втором эшелоне. Сегодня штрафных положили, а завтра придется… Ну, сами знаете…

Могилев на карте Салова был обведен красным карандашом, двойной линией.

Комполка взглянул на карту, и всем показалось, что подполковник смотрит именно на это двойное красной кольцо.

Родители Салова жили в Могилеве. Все в полку это знали. Однако себя комполка считал сибиряком. И по праву – вырос на станции Тайга. На фронте с сорок первого года. Воевал под Смоленском, под Москвой. Отступал. Был в окружении. Теперь вот снова идет по тем же местам, но теперь уже на запад, к Могилеву.

В полку после недавних пополнений почти одни сибиряки. Народ бывалый. Многие воевали в Монголии и имели боевые награды за Хасан и Халхин-Гол. Последние бои сильно выкосили батальоны. Дивизия наступала, стремясь выйти к Десне, захватить на правобережье плацдармы для дальнейшего броска в направлении Рославля. Немцы отступали рывками, от рубежа к рубежу. Изматывали дивизию затяжными позиционными боями на промежуточных рубежах, часто контратаковали, применяя тяжелые танки и самоходки, шестиствольные реактивные минометы и авиацию.

Майор Симашков, начальник штаба полка, был постарше Салова, поспокойнее. Он органично дополнял темперамент и напористость своего командира рассудительностью и пунктуальной грамотностью штабного работника.

– Ну что, начштаба, как будем брать эту горку? С ходу-то не получается.

Симашков не спешил с ответом.

– Соцкий сегодня на «тягуне» еще один состав «шуриков» положил. Вояка… – Это сказал кто-то из комбатов.

– Да этот народ, товарищ полковник… Разве так атакуют? – Говорил начальник оперативного отдела.

Салов резко повернулся к говорившему:

– Они хорошо атаковали. Хорошо! И у них, между прочим, тоже матери есть. Матери, жены, дети. Так-то. А как они поднялись в штыковую! Ваши роты так поднимутся? У них, товарищи офицеры, учиться надо, как выходить из безвыходной ситуации. А эту ситуацию создали, между прочим, мы с вами. Кто на «тягуне» взводы поднимал?

– Младший лейтенант Субботин.

– Что, первая атака?

– Первая. Из последнего пополнения.

– Убит? Или ранен?

– Убит.

– Как фамилия другого? Роту поднимали двое. Поднимали грамотно, с флангов, сразу кинулись на сближение. Я такой атаки давно не видел. Фамилия?

– Штрафник.

– Как штрафник? С лейтенантскими погонами?

– Лейтенант Ратников. Бывший лейтенант Ратников, – поправился командир восьмой роты старший лейтенант Юдаков. – А погоны… Что ж, видно, проглядели. Не разжаловали. Потому и направили не в штрафбат, а в нашу же роту. Видать, чтоб поскорее в бой…

– Кем воюет? Взводным?

– Нет, рядовым.

– Бывших лейтенантов не бывает. – Салов вздохнул. – Ратников… Теперь понятно.

Салов замолчал. Молчали и другие офицеры.

Все в полку знали эту историю. И о ней не хотелось вспоминать никому. Сейчас – тем более.