Штрафники не кричали «Ура!». Они умирали молча - стр. 21

– Во дает артиллерия, – проговаривает старшина. – «Варяга» жарит!..

Немецкая машина уверенно движется прямиком на позицию «сорокапятки». Левее и сзади от первого, метрах в двадцати, движется второй танк. За ними вразброс торчали три намертво застывшие машины. Две из них горели, причем из одной валил густой черный дым. Третья была цела, но повернута боком. Видимо, артиллеристам удалось перебить гусеницу.

Пушка подбитого танка стреляет, но она повернута вправо и явно бьет по какой-то другой огневой точке. Вслед за этим и первая машина на ходу посылает ответный выстрел. Он целит прямо в «сорокапятку». Аникин и Кармелюк успевают заметить, как артиллерист отпрыгивает в сторону, на глубину оврага. Они находятся прямо на линии огня танкового орудия. Андрею кажется, что фашистский стрелок-наводчик выцеливал прямо в него.

– Ложись, чертова бабушка… – хрипит Кармелюк. Аникин скатился вниз по невысокому склону, к началу оврага. Взрывная волна лишь чуть-чуть, на излете, подбросила его, сыпанув в спину горстью земляных ошметков. Снаряд прошел выше артиллерийского расчета, саданув по осиннику, чуть левее того места, откуда они выбрались.

– Товарищ старшина, как вы?.. – приподнявшись, спросил Андрей. Он сплевывал кусочки грязных листьев. Хапанул вместе с землицей, когда физиономией прокатился.

– Как хлеб в смальце… – откликнулся Кармелюк.

– А насчет «Фердинандов» бегун наш нафантазировал… – произнес Андрей.

– Вижу, не слепой. Сам удрал, кролик хренов. А после напридумывал… И про товарища своего, им оставленного, ничего не сказал. – Старшина несколько секунд приходил в себя, поднявшись и сидя прямо на палой листве. Было видно, что ему экстренный спуск к оврагу дался нелегко.

– Известное дело, со страху, когда полные штаны наложишь, – рассуждал Кармелюк. Точно время оттягивал, собирая силы для следующего рывка. – Так, известное дело, средний танк «Фердинандом» покажется. Однако и эти гуси хорошо откормлены. Гляди-ка, садят не иначе как пятидесятимиллиметровыми.

– И пулеметы у них, гадов, – по две штуки на каждого, – Андрей вдруг подскочил к Кармелюку.

– Так вы ранены, товарищ старшина!

Кармелюк оглядел свой рукав. Ткань шинели на предплечье набухала багровым пятном. Осколок чиркнул по касательной, разодрав и сукно, и руку.

– Ерунда… царапина… – отмахнулся Кармелюк.

Но Аникин, не слушая его, проворно расстегнул шинель. Оторвав от нательной рубахи кусок материи и ее сложив вчетверо, он обрызгал ее из фляги и затолкал через рукав к ране.

– Эх… умеючи ты, Аникин, справляешься… – кивнул старшина. – А про живую воду в фляге – считай, что я не видел… Ладно…

Впереди уже клацал затвором артиллерист. Он, скорее всего, даже не заметил их появления.

– Эй, браток, подмога пришла!.. – дружелюбно окликнул на расстоянии Кармелюк. Но артиллерист никак не отреагировал. Он припал к прицелу, выверяя очередной выстрел.

– Не слышит… – произнес Андрей, машинально на бегу отряхиваясь.

– Видать, от стрельбы ухи совсем высадило. Или контузия… – запыхавшимся голосом предположил старшина, стараясь не отставать от Андрея.

Их появление не вызвало у артиллериста ни капли удивления. Вообще никаких эмоций.

– Сержант Зюзин… – крикнул он. Белки глаз казались снежно-белыми на фоне его лица – потного, перепачканного грязью и копотью. Артиллерист действительно ничего не слышал.