Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая - стр. 15
Ведь им друг без друга нельзя.»
Её ладонь резко прижала струны. Пару секунд она сидела молча, грудь её часто вздымалась, со лба капнула капелька пота. Она как будто на мгновение задумалась: замолчать на этом месте, или же всё-таки допеть песню до конца?
Никто не издавал ни звука – все, затаив дыхание, буквально пожирали её глазами, ожидая продолжения. Она стрельнула глазами на Андрея, коротко вздохнула, пальцы её снова ударили по струнам, и продолжила:
– «Архангел нам скажет – в раю будет туго,
Но только ворота – щёлк!
Мы Бога попросим: впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!
И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Пусть выполнят волю мою-ю:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою!»
Девичий голос, как нерв, бился под сводами землянки. Андрей сидел позади неё, лоб его покрыла испарина, во рту совершенно пересохло. В голове билась мысль: «Откуда?! Откуда такая песня?! Она же как будто про себя поёт!»
А Агния тем временем с напором продолжала:
– «Мы крылья и стрелы попросим у Бога -
Ведь нужен им ангел-ас!
А если у них истребителей много,
Пусть пишут в хранители нас!
Храни-и-ить – это дело почётное тоже,
Удачу нести на крыле.
Таким, как при жизни, мы были с Серёжей
И в воздухе и на земле!
Таким, как при жизни, мы были с Серёжей
И в воздухе и на земле!»3
Она прижала струны ладонью, и замолчала, часто дыша и смотря в точку перед собой. Первые 10 секунд стояла гробовая тишина – было слышно, как потрескивают в печке дрова. Все ошарашенно молчали – по всему было видно, что слова песни тронули самые затаённые уголки души. У всех присутствующих. Затем все как-то разом задвигались, шумно задышали, поднялся восторженно-одобрительный гул.
– Как Христос по душе босиком прошёлся! – шумно, с чувством, и незаметно смахивая кулаком навернувшуюся слезу, выдохнул Колька Никишин.
– Вот это да! – кто-то вторил ему из одного угла.
– Молодчина! – кто-то выкрикнул из другого.
– Маладэц! Вах! – громоподобно вторил ему Жорик.
– Ну и ну! Это кто ж такую песню сочинил?
– Не иначе, как лётчик!
– Кто сам не летает, тот так не сочинит! – посыпалось со всех сторон.
– Где же ты её услышала то?
– И ведь запомнила! Умница ты наша! – неслось вдогонку.
Лоб её был покрыт бисеринками пота, она, смущённо улыбаясь, отдала гитару:
– Неужто понравилось?
– Она ещё спрашивает?! Скромница!
– А спой нам ещё, а?
– Нет, нет, мужчины! Извините, – она опустила глаза, – что-то я устала… Можно я пойду?
Она застегнула комбез, нахлобучила на голову шлемофон, и стала пробираться к выходу. Пошатнулась, чуть не ударившись плечом об косяк. Андрей, вскочив и идя рядом, мгновенно среагировал, подхватив её под руку, и бережно вывел на улицу.
Оказавшись на улице, она подставила лицо ветру. Он тут же раскидал её волосы, выбившиеся из-под края шлемофона. Андрея переполняли чувства, ему сразу хотелось многого: обнять её, поцеловать, подхватить на руки, закружить, расспросить её, что это за песня, и не сама ли она её сочинила, а если не сама, то где и от кого слышала, хотелось попросить её спеть ещё что-нибудь.
Мысли тужились в мозгу, рот уже сам собой открылся, осталось только набрать воздуха в грудь, но она приложила пальчик к его губам, и сказала коротко:
– Подожди, я всё тебе расскажу. Чуть позже.
Она отвела его подальше в поле, чтобы никто, даже случайно, не мог бы слышать их разговора.