Штормовое предупреждение - стр. 17

Филипп Степанович не ждёт меня на пороге опенспейса и даже не караулит у стола. Он прислал приглашение на совещание в его кабинете.

Вживую.

Я сначала даже не понимаю приписки. Щёлкаю мышкой, принимая уведомление о собрании, и проверяю наушники. Но начальник перезванивает по стационарному телефону и уточняет, что надо прийти к нему телом, то есть ногами.

«Да кто в наше время вживую совещается?! Это же неудобно!» – возмущается мой пессимист, пока я стучусь в начальственный кабинет. А потом внутренний голос совсем затухает – оказывается, совещание приватное. Только я и Филипп Степанович. Ну и моё чувство стыда и желание послать начальство далеко и надолго в мухосрань какую-нибудь.

Короче, тесно в кабинете.

Филипп Степанович сидит за своим белым столом, уставленным белыми же предметами: белый монитор, белые папки, белая клавиатура, – и смотрит на меня и иногда на свой телефон, лежащий по правую руку от него (тоже белый).

– И что же мне с тобой делать, Румянцева? – спрашивает Риттер, гипнотизируя меня карими, чуть прищуренными глазами. Рукава закатаны, часы на руке отсчитывают секунды нашей встречи. Слева от клавиатуры дымится белая же чашка с кофе. Кофе чёрный, без сахара.

– Не понимаю, о чём вы. – Я поправляю ворот своего бирюзового костюма. Стараюсь сохранять непроницаемое выражение лица, но у меня никогда не получается сдерживать эмоции.

Как говорит мама, ты вся наружу, вся сразу для всех. И мне почти всегда это нравится, но не сейчас.

– Я думал, мы сработаемся, Светлана, но как-то у нас не получается. Не находите? – Филиппыч кивает мне на белое кресло.

Я сажусь, проваливаясь одновременно в невесёлые мысли об автокредите и непонятках, с чего бы Филиппычу злиться.

– «ВОСХОД»-то я отлично довела, – складываю руки на груди. – Что не так?

– Ваше поведение, – припечатывает Риттер и залпом выпивает кофе. И даже не морщится, продолжает на меня смотреть. А кофе горячий, я дымок видела.

– В нерабочее время я могу делать что хочу, это не может влиять на наши с вами рабочие отношения... – я запинаюсь на последнем слове. И с чего это я оправдываюсь?! – Это вы за мной следили! – хмурюсь на начальника.

– Нет, Светлана, мы встретились совершенно случайно. Но позволь заметить, я не потерплю в своей фирме женщину, которая даже не здоровается со мной при встрече.

– Мы же не встретились…

– Считаете? – Карие глаза смотрят чуть насмешливо. Какой же он, сволочь, соблазнительный!

– Я была занята.

– Есть что-то важнее элементарной вежливости? Подойти, – Филипп Степанович поднимается, плавной походкой направляется ко мне. – Сказать «Привет», – упирается руками в ручки кресла и нависает надо мной. – Не танцевать с другими мужчинами. – Его голос становится угрожающее приторным. – Не пропадать посередине вечера. – Губы почти касаются моих.

Мы со всеми моими тараканами, внутренними голосами и прочим ливером офигеваем.

Стыд пытается прикрыть затвердевшие от возбуждения соски на груди, проступающие сквозь лифчик. Я могу врать себе сколько угодно, что меня не интересует начальник, но тело отлично на него реагирует. Потому что он был единственным худо-бедно привлекательным мужчиной в моём окружении в этот год без мужа. Не считая Бреда Питта, конечно, он-то вечен.

И очень велик соблазн поддаться на провокацию, но в последний момент я отворачиваю голову, и губы Филиппа Степановича слюнявят мне щёку.