Шолох. Тень разрастается - стр. 46
В этом плане я могла дышать спокойно: прохожие не держали газету нараспашку и не спешили всматриваться в чужие лица на предмет совпадения.
Зато одиозные «Господа добровольцы!» вызывали у горожан бешеный ажиотаж. Как я вскоре убедилась, король Сайнор не ограничился покупкой газетной площади… Он приказал развесить объявления по всему Шолоху.
Маг и воин лыбились с каждого забора. Их взгляды были столь блеклыми и невыразительными, что я не представляю, кто в здравом уме захотел бы им уподобиться. Хотя сто тысяч золотых – это, конечно, много…. Очень много. Очень-очень.
Поэтому шолоховцы собирались у листовок, будто на балаган: с лимонадом, орешками и раскладными стульями, чтобы засесть, как на набережной, и добрых три часа чесать языками.
Мы с Кадией неспешной рысью ехали на Суслике. Подруга обернулась и увидела, с каким интересом я слежу за «плакатными сплетниками». Лицо Кадии помрачнело.
– Тинави, – сказала она неестественно ровным голосом. – Если окажется, что Лиссай уже мертв… Учитывая судьбу тех Ходящих… Скажи, мне придется запереть тебя в чулане, чтобы ты не сделала что-то плохое?
Я вздрогнула. Потом перевела на подругу изумленный взгляд:
– Что? Небо голубое, нет, конечно. Скорее всего, Лиссай не под курганом. И вполне себе жив. И скоро вернется домой. Я же вернулась.
Кадия недоуменно нахмурилась:
– Что-то мне не вполне ясна твоя логика.
И я не могла ее за это осудить. Ведь Кадия не была в курсе всех наших «божественных» драм: не ведала ни о битве в Святилище, ни о Звере, ни о Карле, ни о Теннете… С учетом последнего пункта я понятия не имела, как лучше рассказать ей все это, и потому трусливо оттягивала момент признания. Даже зная, что потом будет хуже. Что огребу по полной от своей пылкой подруги. Знала – и все равно придумывала оправдания для суетливого «потом, потом».
Сколь несовершенен ты, человек!
Но раз уж тема поднята, то…
Я вздохнула:
– Есть кое-что, что я должна тебе рассказать.
Кадия потянула поводья Суслика на себя. Мы как раз въехали под сумрачную арку Моста Очарования, на чьих известняковых стенах все желающие рисуют лица незнакомцев: тех, которыми однажды залюбовались, но к которым побоялись подойти. Колорита этим почти иконографическим изображениям придает то, что пару лет назад туннель стало затапливать: вдоль стен заструилась зеленоватая вода. Благодаря усилиям Башни магов портреты не стираются – их закрепили специальными чарами.
Суслик затормозила и недовольно всхрапнула. Всхрап этот водопадом прошумел по серебряным ликам несбывшихся шолоховских любовей.
Кадия сощурилась:
– Только не говори, что это ты заставила Его Высочество пропасть.
– Ну разве что очень косвенно… – уклончиво ответила я. – Если я сильно напрягусь и буду тарабанить со скоростью лепреконьего зазывалы, то уложу весь сказ минут в двадцать.
– Тогда жги, – милостиво разрешила Кад. – Прямо сейчас.
– Может, в Лазарете все-таки?
– Ну уж нет, – воспротивилась стражница. – К Дахху мы всякую дрянь не потащим – а твоя виноватая рожа ясно говорит о том, что меня ждет та еще история.
Я кивнула.
– Тогда давай присядем.
Не мудрствуя лукаво, Кадия сползла с лошади и плюхнулась прямо в туннеле на роскошную траву обочины (еще бы, столько воды в канавках вдоль стен). Я последовала ее примеру.
Под Мостом Очарования немногие ездят – моей исповеди никто не помешал.