Сходка. Повести и рассказы - стр. 7
Костя с постоянными стрессами в семье боролся народным способом: выпивать стал чаще и больше. Он и раньше, во время службы, иногда срывался в запои. Но там его спасало то обстоятельство, что со временем он стал хорошим специалистом в своём деле, то есть был опером высокой квалификации, лучшим в Управлении. Несколько раз за нарушения дисциплины его снимали с должности начальника оперчасти колонии, но через некоторое время начальство, пытавшееся его кем-то заменить, вынуждено было восстанавливать Костю в этой должности.
Лучше его никто не мог гасить в зародыше постоянно возникающие конфликтные ситуации среди осуждённых. Он единственный так мог организовать работу оперчасти, что туда стекалась вся информация о криминальных замыслах тысячи особо-опасных рецидивистов, содержащихся в колонии, и тысячи жителей посёлка. Его одного из всех офицеров колонии реально уважали и побаивались криминальные авторитеты.
А вот в новой жизни Костя себя не нашёл. В тупой монотонной работе охранника не нужен был его аналитический ум, способный быстро раскрыть самые запутанные преступления или раскрутить хитроумную, многоходовую комбинацию, в результате которой кто-то мог резко лишиться авторитета среди преступников, кто-то, наоборот, подняться в зековской иерархии.
Эта невостребованность и неурядицы в семье здорово давили на психику, и Костя стал прикладываться к бутылке в любое свободное время, что дало жене повод обвинять, что именно он тратит все деньги из семейного бюджета. А тут ещё и фирма развалилась, где он работал.
Жена Лариса в последнее время стала получать какие-то подозрительные премии, зарплата у неё вдруг увеличилась в несколько раз, стала задерживаться на работе допоздна, с Костей разговаривала с нескрываемым презрением, называла его безработным неудачником и алкашом, сидящим на её шее.
Кончилось тем, что в один не прекрасный день, Костя, проснувшись после пьянки, вместо жены обнаружил записку: «Прощай, неудачник! Я ушла к другому, нормальному мужчине. Квартиру эту плебейскую можешь забрать себе, нас с дочерью всем обеспечат».
Костя быстро выяснил, что она сошлась с одним из учредителей банка, где работала, ― шестидесятилетним маленьким, лысым толстячком с еврейской фамилией.
Скандалить, чего-то добиваться, Костя не стал, считая, что жена по-своему права, тем более что после такого предательства все чувства к ней куда-то исчезли. Он без вопросов и каких-либо условий согласился на развод. Даже с новым её мужем поговорил спокойно возле ЗАГСа, хотя тот явно ожидал скандала: приехал с силовой поддержкой в виде четырёх накачанных охранников.
Добила его дочь, что с обожанием смотрела на нового «папочку» и с презрением на родного.
А потом Костя ушёл в запой. Многодневный, многомесячный. Жизнь потеряла всякий смысл. Всё последнее время он подсознательно надеялся, что когда-нибудь просто не проснётся.
В одиночку пить Костя не мог, поэтому быстро обзавёлся друзьями среди местных алкашей, постоянно отиравшихся возле ближайшего гастронома. Полученной пенсии, как правило, на месяц не хватало. Не потому, что всё пропивалось, а из-за того, что постоянно разворовывалось собутыльниками, когда Костя вырубался. Пили-то в основном в его квартире. Чтобы протянуть до пенсии, Костя приспособился продавать свои вещи. Сначала ― наряды жены и дочери, брошенные ими, потом свою одежду и обувь. Затем ушли кухонная посуда, постельное бельё, мебель. За бутылку оценивались и шкаф, и комод, и двуспальная супружеская кровать. Сам Костя спал на кровати дочери. Незаметно испарились холодильник, телевизор, видеомагнитофон, книги.