Шляпа камер-юнкера - стр. 3
Не прошло и недели, как она согласилась на тайное свидание. И вот уже Софья Салтыкова пишет подруге: «Сколько ума, сколько воображения в этом молодом человеке! Сколько чувства, величия души, какая правдивость! Сердце его чисто, как кристалл. Я чувствую, что полюбила его всей душой!»
Конечно, о браке не могло быть и речи – родители её были бы категорически против. Молодые люди дошли уже до того, что Софья Михайловна согласилась бежать из отцовского дома и обвенчаться тайно. Но – в последний момент барышня все-таки передумала, и влюбленный Петр Каховский напрасно прождал свою Сонечку.
А вскоре после этого родители быстренько увезли её в Москву. Вслед полетело письмо несостоявшегося жениха:
«Жестоко! Вы желаете мне счастья – где оно без вас? Вам легче убить меня – я не живу ни минуты, если вы мне откажете. Я не умею найти слов уговорить вас, прошу, умоляю, решитесь! Чем хотите вы заплатить мне за любовь мою? Простите, я вас упрекаю; заклинаю вас, решитесь, или отвечайте – и нет меня! Одно из двух: или смерть, или я счастлив вами; но пережить я не умею. Ради бога, отвечайте, не мучьте меня, мне легче умереть, чем жить для страдания. Ах! Того ли я ожидал? Не будете отвечать сего дня, я не живу завтра – но ваш я буду и за гробом».
Однако в тот момент Каховский не умер – вскоре он тоже уехал: сначала за границу, залечивать раны сердца, а где-то через год поселился в Петербурге. Осенью 1825-го с подачи Рылеева стал членом Северного тайного общества. Одинокий, бедный, неприкаянный, разочаровавшийся в жизни, он как никто другой подходил на роль цареубийцы, а Рылееву нужен был человек, которым можно пожертвовать ради победы восстания.
Выстрел Каховского смертельно ранил столичного генерал-губернатора Милорадовича, боевого генерала, отличавшегося бесстрашием и любовью к простым солдатам. Кстати, стрелял он градоначальнику в спину – за это и сегодня Каховскому никто бы руки не подал до конца жизни.
Милорадовича еще успели довезти до госпиталя. Превозмогая боль, он попросил врачей показать извлеченную из-под сердца пулю. Увидев, что она выпущена из пистолета, воскликнул: «Слава Богу! Это не солдатская! Я знал, что солдаты не станут в меня стрелять. Теперь я совершенно счастлив!» С этими словами и умер.
Петра арестовали в тот же вечер. Интересный факт. Считается, что на допросах Каховский «вёл себя дерзко, откровенно высказываясь о недостатках российского государственного строя». Позволю себе засомневаться. Вот его записка, подшитая к протоколам:
«Ваше превосходительство! Могло показаться подозрительным, что я просил себе несколько часов свободы. Желание быть полезным – единственная тому причина. Очень жалею, что забыл в прошлый раз доложить вам: 14-го числа к вечеру был у Рылеева один молодой человек (с которым я знаком, но имя его поистине не помню); он делал ему препоручения отправиться на юг, как мне кажется с тем, чтобы сделать там восстание. Прося несколько часов свободы, я хотел быть у жены Рылеева, чтобы от нее по приметам узнать имя и где живет упомянутый молодой человек…»
На полях записки – как раз напротив того места, где несостоявшийся цареубийца говорит, что знаком с ещё одним не арестованным пока молодым человеком, – есть резолюция: «Приказать взять».
Короче, предал Каховский своих вчерашних друзей… Потом он, правда, будет говорить уже другое: