Шкура неубитого - стр. 11

Толстяк подкатился к ним на пару секунд раньше долговязого.

– Какая радость! Счастье и ликование! – причитал он, хлопая себя ладонями по широченным ляжкам. – Г-н Кузьмин, собственной, так сказать, персоной. Давно, давно мечтал познакомиться. Пожать вашу руку!

Он потряс ладонь сыщика своими пухлыми пальцами и попытался обнять Полину, но та отшвырнула его возмущенным воплем. Ничуть не смутившись, Холодзяжко продолжал рассыпаться в любезностях:

– Ох, батенька, что же вы устроили в Париже. Варьете а-ля рюс. Грандиозно! Божественно! Самому посетить не довелось, но наслышан, наслышан.

Недовольный Пьетро перебил его дребезжащим баритоном.

– Это как же понимать, Иван Яковлевич? Вы отправили телеграмму мне, а потом позвали конкурента?

– Ха! Конкурент? Будто бы нам есть, что делить, – тоненько завизжал толстяк. – Петербург – город большой, певичек на всех хватит. А мне вы написали, что ищете деву особенную. Или, может статься, уже отыскали?

Он покосился на Полину и панибратски подтолкнул Мармеладова локтем.

– Нет, сударь, это mademoiselle[9] Авелин, – сочинил на ходу сыщик. – Она почти не понимает по-русски, но весьма расторопно управляет труппой в моем варьете.

– Понимаю, пони-и-има-а-аю, – Холодзяжко облизнулся. – Я тоже люблю таких… Молоденьких, так сказать, и расторопных. Чую, мы с вами найдем общий язык.

Пьетро нахмурился еще сильнее.

– Я требую объяснений, г-н Кузьмин! Вы присылаете телеграмму, обещаете мне щедрый гонорар за то, что помогу отыскать певицу для осеннего сезона во Франции. Просите встретить вас на вокзале, и я бегу сюда, бросив все дела, из уважения к вашей…

– Щедрости, – толстяк захохотал, отчего его щеки задрожали, словно холодец на блюде. – Сто рублей-то на дороге не валяются.

– К вашей репутации, – сурово продолжил импресарио. – Но вижу, что вы затеяли какую-то сомнительную игру, допустив в наш тесный круг этого шарлатана.

– Шарлатана? Смеете меня оскорблять? Немедленно извинитесь или я вам губы откушу!

Мармеладов примирительно вскинул руки.

– Господа! Гос-по-да! Зачем же ссориться? Я призвал вас обоих потому, что крайне ограничен во времени. Завтра вечером я уезжаю, и, стало быть, завтра утром мне нужно послушать, как поют ваши пташечки.

– Завтра послушать? Но почему не сегодня? – все еще сомневался Пьетро.

– Сегодня я обещал mademoiselle Авелин ужин в лучшем ресторане Петербурга и балет в Мариинском театре. Она обожает балет, а я не могу ей ни в чем отказать. Но давайте же обсудим все детали нашего соглашения за обедом.

– Куда поедем? – оживился “итальянец”. – В «Лейнер»[10] или к братьям Пивато[11]?

– Видали идиота! – цыкнул Холодзяжко. – Сказано же: в лучший ресторан г-н Кузьмин собирается вечером. А пока и кухмистерская[12] сгодится. Я знаю пристойную, на Двенадцатой линии.

Он сноровисто подхватил саквояж сыщика и поволок к выходу, приговаривая:

– Вообразите, блюда высочайшего сорта по доступным ценам. Вообразили? Скоро сами убедитесь, что там именно такие и есть. Волшебство! Пир Валтасара! И не придется, так сказать, лишних денег тратить, – толстяк споткнулся о чей-то узелок, отшвырнул его ногой и обматерил незадачливого пассажира, кинувшегося за своими пожитками, после чего продолжил елейным тоном. – Если есть лишние деньги, лучше мне отдайте. Да вы все отдадите, батенька, когда певицу мою услышите. Соловей! Что там – райская птица и та не возьмет столь высоких нот…