Шкура дьявола - стр. 98
По левую руку от Алексея стоял отец, по правую бывший, хотя почему бывший, тесть – все в втроем были уверены только в своей вине и совершенной безвинности двух остальных присутствующих. Первым тишину нарушил батя «Солдата»:
– Чего ждем, господа офицеры, может на кладбище – надо все таки договориться о внуке… или нет, наверное сыне… Я никогда не был мстительным, но сейчас еле сдерживаюсь… – На услышанное уголки нижних век, расположенные у переносицы его сына, странно поднялись коснувшись слезными канальцами верхних век, так не понятно слегка опустившимся навстречу, непонятным образом немного уменьшив площадь глаз. Не сощурились, а именно уменьшились. Как это получилось – не известно, наверное само собой и в это время в глаза ему смотреть становилось крайне не приятно, что и заставляло отворачиваться:
– Давай, бать, а мне нужно долг отдать…
– Эээ… Алёх, ну ка погоди, ты что это задумал? А?… Мы с Ильичом… – короче, если уж что-то делать, так нам с Витей. Ты еще молодой… – Лев Георгиевич, в свои шестьдесят с лишним был довольно бодр, крепок, оптимистичен и сверкал взглядом как хищный стервятник, впрочем таковым его взгляд был всегда. Нос с горбинкой, черные глаза, волосы с проседью, тонкие черты лица, среди которых выделялись совиные брови и расплывающийся над ними широкий лоб мыслителя, со всегда спадающей, чуть длинноватой лихой челкой, формировали выражение лица человека прямолинейного, мужественного, не отказывающегося пред сложностями от задуманного, да и вообще никогда не меняющего однажды принятого решения.
Если серьезно, то знающие его прибавили бы озорной взгляд, проявляющийся только исподлобья и никогда не смотрящий так с поднятой гордо головы. Он любил в молодости покуролесить, но сдерживался в этом возрасте, хотя бывали иногда, в особенности, когда чувствовалась поддержка Ильича, дерзкие незлобные выходки, никогда не портящие настроение отдыхающего коллектива. Он обожал книги, взгляд его зажигался при виде незнакомого фолианта, которым он обязательно старался завладеть. Память его впитывала все до мельчайших подробностей, в нужное время вынимая из своих недр необходимое, удивляя собеседников редкой сегодня эрудицией.
Он был горделив, несносен в рассказах о предках, где мог что-то преувеличить, ибо хороший рассказчик не умер в нем, как и знатный насмешник, и прежде всего над собой. Средний рост никогда не смущал его, в случае обращенного кем-то на это внимания, он любил повторять: «Это ни я не высок ростом, а вы неоправданно длинны!» Он любил свою супругу, Татьяну Алексеевну, и был джентльмен. Он был настоящий мужик со своими положительными, и не очень, чертами, впрочем и то и другое считая необходимыми составляющими почти эталона, каковым в шутку себя называл…
§ Пааап, ты чо людей убивать что ли собрался? Вопервых – не дурите… Ну вы даете… А во-вторых, если думать об этом – у меня все равно, и именно по причине молодости, получится и быстрее, и надежнее… А в-третьих – я обещал одному человеку дать ответ и именно сегодня… – При этих словах он вынул брелок, оставленный «Седым» в день посещения им в больницы, покрутил в руках, и приблизив к глазам, прочитал, как будто начало римской проскрипции:
§ «ЧЕРНАЯ СОТНЯ»… Ннн – дааа… Часа через два буду на кладбище, а затем… найдемся…