Школяр - стр. 40
– Ногу от колена назад, пятку вниз, вперёд не вались! Пытаясь делать всё одновременно, Филь пыхтел не хуже старой клячи.
– Поворот направо – правый повод, левый шенкель!
Жеребец вдруг послушался и в самом деле повернул направо. Филь так удивился этому что против воли пришпорил коня, послав его вперёд по прямой.
– Не позволяй ему думать! – крикнул Ян следом. – Направляй, а то потом не исправишь, он станет чихать на тебя!
Следуя совету, Филь завернул жеребца налево, потом направо, начиная потихоньку радоваться, какая славная под ним лошадь. И тут он неожиданно ощутил сладкое чувство нарождающегося полёта.
Его тело оторвалось от лошадиной спины, а ноги, как крылья сказочной птицы, повлекли его вверх. Руки, крепко сжимавшие повод, коснулись разгорячённой шеи коня. Перед лицом Филя оказались выразительные глаза, излучающие ехидство. Благородный лоб животного проплыл под ним внизу, и тут наездник сообразил, кто отправил его в полёт.
Удивительно, но Филь приземлился на ноги. Жеребец, казалось, ошалел от этого, его взгляд из ехидного сделался безумным. Едва Филь снова уселся на него, он повторил манёвр, и его наезднику пришлось выполнить повторное спешивание, не столь удачное. Отплёвываясь от набившегося в рот снега, уязвлённый Филь смерил сердитым взглядом жеребца. Тот, казалось, откровенно смеялся. Ян неподалёку тоже давился от хохота.
– Он, по-моему, необъезженный! – выдавил Ян сквозь смех. – Якоб подсунул нам необъезженного жеребца! Поехали назад, пока он шею тебе не сломал!
– Ну уж дудки, – пробормотал Филь и мрачно полез на коня.
Он решил, что больше с него не сойдёт, пусть тот хоть выпрыгнет из кожи. Сжав зубы так, что на скулах проступили желваки, Филь дал жеребцу хорошего шенкеля. Жесткая спина под ним стала гиком мачты шхуны, угодившей в жестокий шторм. Его выпороли тогда за эту забаву, ведь он мог улететь за борт, зато те навыки должны были сейчас пригодиться. За мокрый гик бессмысленно хвататься, оставалось надеяться на крепость ног и равновесие.
Вскоре голова Филя была готова оторваться от постоянных рывков, а с жеребца на истоптанный грязный снег повалили хлопья пены. Вредная коняка то закидывала зад, то шарахалась в сторону, то вставала на дыбы. Потом жеребец остановился и в последний раз сверкнул глазами на всадника. Он сдался.
– Кажется, он догадался, что ему не тягаться с тобой в упрямстве, – сказал Ян, ухмыляясь. – Теперь попробуй проехаться на нём, куда тебе надо.
Филь попробовал, и конь послушно повернул к Алексе. Затем он взял правее, в обход холма, направляясь к деревне за рекой. Измотанный Филь сделал вид, что туда ему и надо.
Труся с Яном по дороге, пробитой в снегу санями Якоба, который мотался на них в деревеньку, Филь пытался понять, нравится ему кататься верхом или это всё-таки на редкость полоумное развлечение. Жеребец отбил ему своей спиной зад, его ноги были как каменные, плечи отяжелели, а голова гудела. И всё же у Филя дух захватывало от того, как умела ускоряться эта упрямая скотина, – не сравнить со шлюпкой. А поворачивать она была способна на пятачке. Любая посудина, даже с мощным парусным вооружением, проигрывала ему в азарте.
Солнце клонилось к закату. Дорогу накрыла густая тень от Алексы. Мороз начинал пощипывать щёки, и мокрый от пота Филь стал замерзать. Вязаный шерстяной колпак, служивший ученикам шапкой, плохо закрывал уши, негодующие, что их подвергают таким испытаниям. Пальцы в рукавицах также закоченели. Филь попробовал опять поворотить коня, и у него снова ничего не получилось.