Школьный вальс - стр. 20
Понимая, что оттягиваю неизбежное, я спрашиваю ее о самочувствии, затем ещё задаю несколько дежурных вопросов и мама, разумеется, начинает подозревать что я заговариваю ей зубы. Хмурится, пристально оглядывая меня с головы до пят. Ее взгляд падает на сбитые костяшки пальцев, отчего губы в недовольстве поджимаются.
Черт. Спалился.
— Ты снова подрался?
Выпрямляюсь и подхожу к столу, уже не скрываясь. Сажусь, беру ложку в руку и легкомысленно бросаю:
— Пустяки, мам!
— Арсен… — она вздыхает, огорченно качая головой. Дотрагивается до моей щеки, нежно гладит по голове, как будто мне пять, а не восемнадцать. — я за тебя переживаю, милый.
Сердце сжимается от глухой боли. Ее слова как резкий удар под дых.
Стискиваю крепко в руке ложку, растягиваю на губах обаятельную мальчишескую улыбку перед которой она никогда не может устоять.
— Этот номер у вас не пройдёт, молодой человек!
Это все напускная строгость, ее заплаканные глаза поблескивают весельем. Она уже растаяла.
— Мамуль, все тип-топ! Жив буду!
Мама обреченно вздыхает и бормочет:
— Балбес…
Я не спорю. Какой уж есть.
Пожав плечами, принимаюсь за борщ. Мама садится напротив, подперев рукой щеку. Про себя отмечаю тонкое запястье, на котором обычно висел золотой браслет, который отец привез ей на прошлый день рождения из Парижа. Сняла. Как и обручальное кольцо. От него остался только белесый след на безымянном пальце.
Интересно, отец тоже его снял?
Нет. Не интересно.
Мама за этот месяц похудела. Тонкие ключицы буквально выпирают из-под шелковой блузы, щеки впали, отчего ее черты стали более резкими, а под глазами не сходят синяки. И все же несмотря на это…
Она по-прежнему потрясающе красивая женщина. Мужчины всегда засматривались ей вслед, отчего отца переполняла гордость смешанная с дикой ревностью. Неужели такая пылкая любовь может угаснуть так быстро? Он потерял лучшую женщину, что только была в его жизни. И когда отец это осознает, я не побрезгую позлорадствовать.
— Ты поговорил с отцом? — обеспокоенно спрашивает мама, тщательно скрывая боль в глазах.
— Да, — неохотно отвечаю, набивая рот хлебом и борщом, чтобы не вдаваться в подробности.
— Ты должен с ним общаться.
Ага, конечно. А он должен быть главой семьи, ее поддержкой и опорой. И что мы имеем?
Мама, точно прочитав мои мысли, тихо говорит:
— Он все еще твой отец. Он тебя любит.
Я вижу, что эти слова ей даются с трудом.
— Главное, чтоб он об этом сам не забыл, — мрачно выплевываю, не сдерживаясь.
Своим пылким характером я пошёл в отца. Признаться, мне часто не хватает маминой стальной выдержки. Это уберегло бы меня от многих проблем.
— Арсен, наши отношения не относятся к тебе. Мы в любом случае остаемся для тебя родителями. Для тебя это ничего не меняет.
Ошибаешься, мама. Все уже поменялось.
Наша семья поменялась. Теперь в этой квартире не звучит громких смех, не устраивают семейные посиделки у телевизора, от которых я так любил отлынивать. Теперь мы не счастливы, теперь мы притворяемся.
Каждый. Гребаный. День.
Я упрямо молчу. Мама стреляет в меня укоризненным взглядом, поднимается и произносит:
— Постарайся больше не вляпываться в неприятности. До конца учебного года осталось пару месяцев. Давай закончим его без проблем. Хорошо, милый?
— Конечно, мамуль! — с самым честным видом заверяю ее.