Школа темных. Богиня хаоса - стр. 32
– Хочу знать, как ты поняла. Что собиралась делать. Был ли шанс, что он родится.
От ноющей боли там, куда дважды вошел нож, я задохнулась, прижала руку, почти уверенная, что сейчас почувствую на пальцах теплую кровь, но это, конечно, было невозможно. Тело давно зажило, о случившемся напоминал только шрам, и я даже не знала, чей он был – Деллин или Таары.
Воспоминания о ребенке казались далекими, как будто из другой жизни. Но я помнила достаточно, чтобы одна мысль об этом сбила с ног.
– Нет… не хочу!
Закрыла уши руками, отчаянно мотая головой, надеясь, что перестану слышать детский плач, которого никогда не существовало в реальности.
Крылья все-таки сжались, это уже происходило на уровне инстинктов. Спрятаться, как ежик за иголками, оказаться в темноте, искренне веря, что никто не пробьется через тонкие перепонки. Только в этот раз Кейман успел перехватить крылья, выковыривая меня из раковины.
На него оказалось невыносимо смотреть.
– Хорошо, не будем. Успокойся.
Бессмысленно говорить «успокойся, остановись» несущемуся поезду. Когда разрывает на части от воспоминаний, еще кажущихся отчасти чужими, и одновременно от осознания, что мне не хватит сил рассказать о разговоре со Смертью. Одним махом разрушить остатки надежд. Это слишком жестоко даже для Таары, которая порой ненавидела Кроста, а для меня нынешней практически невыносимо.
– А ребенок? Если она вернется… со своим телом, с магией, ребенок получит второй шанс?
Мне хочется верить, что я найду продолжение хотя бы в том крошечном сгустке магии и любви, который был рядом с Таарой до последних минут.
– Ребенок? – На лице мамы появляется не свойственная ей снисходительная улыбка. – О, Деллин, это величайший из моих просчетов. Богов всегда двое. Это – основа баланса. Им не нужны дети. Нет-нет-нет, я не повторяю своих ошибок. У того… создания не было и не будет шансов появиться.
Она берет меня за подбородок, вынуждая посмотреть ей в глаза. Жуткие, нечеловеческие, совершенно равнодушные.
– Боги и так растворились среди смертных. Стали подвластны их чувствам и слабостям. Вы не имеете права быть как они.
– Деллин… – Меня возвращает в реальность тихий успокаивающий голос.
И еще одно из самых приятных ощущений на свете: как кто-то перебирает волосы. Сейчас они стали тяжелыми и длинными, так что в этом жесте теперь особое удовольствие. Я слышу, как бьется сердце: гулко, размеренно, спокойно.
– С тобой до ужаса неудобно обниматься. Ты знаешь? По-моему, твои крылья раньше были меньше.
– Да, и грудь.
– Вот зря я отдал тебе кексы. Попрошу Арена присылать сельдерей.
Я попыталась было отстраниться, но голова закружилась, и мир пошатнулся. Хотя, конечно, на самом деле зашаталась я. Пришлось опереться на руку Кроста, чтобы сесть на постель.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Да. Наверное. Извини. Это из воспоминаний… ладно, неважно.
– Насколько хорошо ты помнишь прошлое?
Кейман опустился рядом, и я, подскочив, взвыла:
– А-а-а, крыло-о-о!
– Да твою же… не раскидывай свои конечности там, где я хочу сесть! Они что, настолько чувствительные?
– Нет, – призналась я, – это от неожиданности.
– Сейчас сюда от неожиданности весь город сбежится.
Хотя он, конечно, имел в виду Ясперу. Но я надеялась, ей хватит ума не лезть.
– Очень по-разному, – через минуту, переведя дух и уняв колотящееся сердце, я решила все же ответить. – Что-то помню лучше, что-то хуже. Ну… знаешь, как будто ты просыпаешься после корпоратива, и говорят, что ты пьяным прыгал в детский бассейн бомбочкой. И ты даже помнишь разлетающихся в стороны резиновых уточек и плавающий на поверхности кусок торта, но надеешься, что, может, врут?