Школа Лысой Горы. Мой прекрасный директор. - стр. 30
На улице было жарко, так что Василиса, к вящему недовольству музейного смотрителя, пошла обходить зал во второй раз, внимательно вчитываясь и вглядываясь во все экспонаты, которые оказались гораздо интереснее, чем подумалось при первом взгляде. Старичок, видя, что быстро покидать его владения посетительница не собирается, подошел и стал рассказывать.
– Этот Василий Ушаков даром, что молодой был – самым лучшим информатором у партизан числился, поскольку немецкий язык отлично знал, без малейшего акцента на нем шпрехал! Сколько раз умудрился к фашистам переодетым в их форму прокрасться и разного повыведать, прежде чем разоблачили его.
– А этот молодец, когда войска немецкие вот-вот должны были по дороге вблизи деревни пройти, велел своим односельчанам крыши с домов поснимать и обмазать передние стены домов сажей. Фашисты с дороги издалека глянули, что все дома темные, горелые, без крыш стоят – и мимо прошли, в деревню не сунулись, решив, что та уж дотла сожжена. Потом этот хитроумный парень, придумавший такую уловку, к партизанам подался, командиром у них был – шибко его за ум и смекалку уважали, многих он в лихие годы спас, – рассказывал старичок у фотографии следующего героя.
Василиса всмотрелась в молодое лицо. Качество снимка было ужасным, но изображенный на нем человек напомнил ей молодого директора лысогорской школы. Еще и звали это партизана Елисей Назарович! Елисей Назарович Иванов. В Энске повальная мода на это имя?
В ответ на расспросы музейный смотритель рассказал, что партизан Елисей Иванов, прикрывая своих товарищей, организовывавших эвакуацию жителей целой деревни, приговоренной фашистами к всеобщему сожжению, был контужен, в беспамятстве взят в плен и насмерть запытан фашистами, хотевшими узнать месторасположение партизанского лагеря, куда увели спасенных людей.
–Да-ааа, много тогда людей от мучительной смерти в пламени он спас, а в итоге его самого сожгли, уже истерзанного, безглазого, переломанного всего, – закончил повествование старичок-смотритель.
Василиса содрогнулась.
– Говорите, его могила недалеко?
– В братском захоронении он лежит – на следующий день после его смерти началось наступление наших войск, так его похоронили со всеми павшими при освобождении Энска. Если с центральной площади свернуть на Партизанскую улицу, то увидите в конце стелу с именами.
– Скажите, а к Елисею Назаровичу Навь из Лысой Горы этот юноша никакого отношения не имел? – спросила Василиса.
– А, вы о прежнем директоре их школы спрашиваете? Известный был человек, тоже герой войны, ветеран. Я его, правда, в последний раз еще по молодым летам встречал. Не знаю, были ли они родственниками, но думаю, вряд ли – фамилии-то разные, а имена – просто совпадение. Если бы Иванов был его родственником, то директор на могилу бы к нему приезжал, а Навь ни разу тут не был, даже на Дни Победы только в своей школе памятные мероприятия проводил. Детишки из его школы каждый год сюда с венками приезжали и сейчас приезжают, но их сопровождают другие учителя, а директор – никогда. И нынешний директор, внук его, к стеле не является.
Старичок разговорился и для Василисы следующие полчаса пролетели одной минутой. Мало знал смотритель только об археологических находках, сделанных при раскопках крепости перед реставрацией. В основном экспонаты этого раздела состояли из старинных женских украшений, обломков медной утвари, прочих предметов кузнечного ремесла. Здесь были чётки, статуэтки древних славянских божков, которых поясняющие надписи именовали идолами, к примеру: «Предположительный облик идола Свентовита» (фигурка из почерневшего дерева с четырьмя головами, смотрящими на все стороны света).