Шиворот-навыворот - стр. 53
– Собирайте вещи! Света, помоги матери. Сейчас уже приедет охрана,– велел Иван, – а я пока загоню машину во двор.
Он стоял посредине кабинета и раздавал приказания, как генерал действующей армии. И никому не приходило в голову его ослушаться.
Стас поднялся и пошел к двери.
– Выйду на улицу, с собакой погуляю,– лукаво объяснил он.
Иван все понял, кивнул.
Лиля так сидела на диване, будто тряпичная кукла, и ничего не могла с собой поделать. Ни о чем не могла думать. Словно не осталось у нее в голове серого вещества и извилин. А лишь одна пустота, черная-черная. И ноги стали тяжелые и ватные от страха.
Иван понял, что от нее сейчас мало толку, и повернулся к Юльке:
– Собери со Светой вещи! Только самое необходимое. Остальное передашь завтра со Стасом. Сейчас, главное, забрать все детское! И не забудьте там кашки на плите, молочко в бутылочке и бельишко на веревке.
Улица была пуста. В это время, в половину пятого, мало еще охотников посидеть перед домом и потрещать с соседями. Еще не сошел дневной зной, и асфальт, накаленный солнцем, пылал жаром. Посторонних не наблюдалось. Сюда вообще редко попадали посторонние. Даже транспорт до поселка почти не ходил. Тут-то на улице несколько домов, и все жители знают друг друга. Стас вырос здесь и знал всех и каждого. Со своей улицы и еще на десять в округе. Через несколько минут к дому лихо подкатили две «девятки», одинакового цвета, с одинаковыми номерами. И с затемненными окнами. Охрана.
Юлька так быстро упаковала вещи, что Иван даже проникся к ней симпатией. Святое семейство все еще сидело в кабинете. Расторопная хозяйка принесла и сунула Лиле спящего сына. Малыш заворочался во сне, но не проснулся.
– Пора ехать, – оповестил Иван.
– Только…– встрепенулась она.
– Условия выдвинешь потом, хорошо? – добавил Иван миролюбиво и улыбнулся. Он ждал этого и приготовился к самому худшему. К истерикам, непонятным обвинениям и безумным планам. И другим бабьим выходкам, которые так любили его многочисленные подруги. Но все обошлось.
– Если что из ряда вон, звоните на сотовый, – напоследок распорядился Иван, и они уехали.
Дорога оказалась долгой. Из одного конца города в другой. Светка уткнулась матери в бок и задремала. Спал и Мишка. Лиля смотрела в окно, где заходящее солнце парило в розовом мареве. Лучше не смотреть на закат, вспомнила она учение фэн-шуй, иначе твоя жизнь тоже закатится. «Это сейчас и происходит, – устало подумала она. – Если б не дети, я бы не сопротивлялась. Убили бы лучше, чем так всю жизнь прятаться». Но из-за Мишки и Светки непротивление злу насилием как-то само собой улетучилось. Она залюбовалась своими детьми: сыном, пускающим слюни, и дочкой, подложившей ладошку под щеку.
«Что-то с ними будет, если меня убьют?– подумала она. – Кому они нужны? Матери и сестре – вечная обуза». Она представила злые лица ближайших родственниц, будто услышала их вечные попреки, и ее охватили вселенская скорбь и жалость, сменившиеся вскоре жаждой борьбы и мести: «Ну уж нет, я так просто не дамся, попробуйте теперь достаньте меня. А главное, догадайтесь, где я?»
Лиля посмотрела на Ивана, на его крепкие плечи, обтянутые синей майкой. На огромный, чуть покрытый растительностью затылок, со складками кожи, переходящими в шею. «Прямо как у собаки бассетт-хаунд, честное слово!» – подумала она. И этого человека она любила когда-то? Нет, это был кто-то другой, в прошлой жизни, наверное.