Шейх. Будешь моей - стр. 30

19. 19

АННА

– К-куда мы едем?

– На мою виллу.

– Куда?!

– Не волнуйтесь, Анна. До нее буквально полчаса. Она скрыта от посторонних глаз, и никто не донесет Джаду, что мы с вами разговаривали.

– Не донесет Джаду, что мы разговаривали?

– Ну да. Видите ли, Анна, полагаю, вы уже знакомы с характером моего братца…

Молча киваю.

– Могу вас заверить, что он такой абсолютно со всеми. Со мной – особенно. Он часто бывает ко мне несправедлив и излишне жесток, а я, увы, вынужден с этим мириться.

– Но почему? Я имею в виду, почему он жесток к своему брату?

Гассан вздыхает.

– Полагаю, дело в зависти.

– Зависти? Чему же он завидует?

– Нашим с отцом отношениям. Моему успеху. Уважению ко мне людей. Его боятся и опасаются, а ко мне люди тянутся. И в силу своего характера я не могу отказать людям в помощи, и частенько так бывает, что этим я иду наперекор воле своего деспотичного братца. Ему это, естественно, не нравится, и оттого… Он меня не любит.

– Но это ужасно!

Мои собственные беды на фоне этого бесчеловечного отношения Джада к родственнику немного меркнут. Я столкнулась с Джадом всего пару дней назад – и уже не знаю, куда деваться. А что же пришлось перетерпеть Гассану за все эти годы?

– Увы и ах, – Гассан смеется, – семью не выбирают. Но, знаете, Анна, несмотря на то, что Джад временами бывает слишком жесток, я все равно люблю и уважаю его как брата.

Ох, как это мило! Никогда бы не подумала, что у такого безжалостного человека, как Джад, есть такой всепрощающий брат!

– Все в порядке. Я уже привык. Анна, мы уже почти приехали. Когда мы окажемся у меня, вдали от Джада и в полной безопасности, я бы хотел услышать, чем же он так расстроил именно вас.

Я вспоминаю сцену в кабинете и заливаюсь краской стыда.

– Я бы не хотела это обсуждать…

– Подумайте, – увещевает меня Гассан, – ведь, возможно, я – единственный человек, который может вам помочь. Мы приехали. Прошу.

Он помогает мне выйти из автомобиля. Осматриваюсь. Роскошный, крытый внутренний двор с фонтаном, куча слуг, водитель, охранники. Лестница ведет к трехэтажному шикарному особняку, который можно встретить разве что на открытках. В огромном холле царит приятная прохлада.

К нам тут же подскакивает смуглый слуга. Гассан отдает ему какое-то указание на арабском, а сам ведет меня по витой лестнице вверх, на второй этаж.

– Пройдемся в мой кабинет, – говорит он, – через несколько минут нам подадут холодный лимонад и закуски.

Я принимаюсь заверять его, что в этом нет необходимости, но Гассан настаивает на своем.

– Мой брат довел вас до слез, Анна, – строго говорит он, – позвольте мне хоть как-то извиниться перед вами за это.

– Но вы ни в чем не виноваты! – восклицаю я. – Ведь это же он меня расстроил, а не вы!

– Порой мне кажется, что если бы раньше я меньше времени проводил за бизнесом и работой, и больше времени проводил бы с ним, сейчас он не был бы так… непримирим.

– Но ведь это не ваша вина, – глухо отрицаю я.

– И тем не менее, – вздыхает Гассан, – я корю себя за это каждый день.

Каждый из нас погружается в свои мысли. Слуга приносит поднос, на котором два стакана, кувшин лимонада и тарелка с маленькими пирожными.

– Прошу вас, – угощает меня Гассан.

Я отпиваю глоток восхитительного напитка и съедаю одно маленькое малиновое пирожное. Оно действительно великолепно, только крема многовато. Когда я облизываю губу, чтобы убрать остатки, мне чудится блеск в глазах Гассана, но я убеждаю себя, что мне это просто привиделось.