Шестой моряк - стр. 48

– Чем тебе насолили Откель и Оттель? – удивился Хродкетиль Зеленый.

Хрейн Тёртый снова призадумался, а потом сказал:

– Ничем они мне не насолили. Просто такой уж я человек, что люблю острое словцо.

– Когда-нибудь ты огребешь неприятностей, – сказал Хродкетиль.

– Это уж точно, – согласился Хрейн Тёртый. – Огребу как пить дать.

– Как ты думаешь, что случится, если друзья из Медвежьей долины услышат твою вису? – спросил Хродкетиль.

– Да уж ничего хорошего не случится, – сказал Хрейн Тёртый. – Только как они ее услышат, если я уже сказал эту вису и меньше всего намерен повторять, особенно в их присутствии? Вот разве что ты им ее скажешь.

– Вряд ли я так поступлю, – заверил его Хродкетиль Зеленый.

Вечером того же дня Хродкетиль Зеленый сидел за столом у Оттеля Долдона, в гостях у которого был Откель Разумник. И он повторил им вису, придуманную Хрейном.

– А ведь Хрейн Тёртый прав, – поразмыслив, сказал Оттель. – Ничего хорошего нет в том, чтобы два разных человека имели одинаковое прозвище.

– Только виса у него неправильная, – прибавил Откель. – Не хватает одного стиха. Зря говорят, что Хрейн Тёртый искусен в словах.

– Я-то думал, что вы пойдете и снесете ему башку, – сказал Хродкетиль. – Хутор его спалите, а жену его Мимру-бьярмку[3], всех его рабов и весь скот заберете себе.

– Хорошее дело, – сказал Оттель Долдон.

– Может быть, однажды мы так и поступим, – согласился Откель Разумник. – Хрейн Тёртый давно уже напрашивается, чтобы огрести мздюлей.

Наверное, здесь больше нечего сказать о Хрейне Тёртом и его остром языке.

Однажды утром Оттель Долдон пошел доить коров, потому что рабов у него не было, как и жены, а родители давно умерли, так что даже эту работу ему приходилось выполнять самому. Когда подойник наполнился, Оттель собрался перелить молоко в жбан побольше. Однако ему не понравился запах, который исходил от молока. Вначале Оттель подумал, что молоко скисло прямо в корове. Он обрадовался, что не нужно будет ждать, пока получится простокваша. Но потом решил, что хорошего в том мало, потому что здоровая корова никогда не доится кислым молоком. Оттель звал эту корову Дочь Ярла[4], хотя никогда не произносил этого имени при посторонних, и она была его любимицей. Поэтому ему вовсе не улыбалось, чтобы Дочь Ярла заболела и ее пришлось бы пустить под нож. Вот он и отважился попробовать молоко на вкус. Это было не самое мудрое решение, если только Оттель не собирался весь оставшийся день провести в нужнике. Но на сей раз все обошлось. Если не считать того, что на вкус молоко оказалось чистой брагой. Оттель снова обрадовался, а потом снова огорчился, потому что, как ни крути, а коровы не должны доиться брагой.

Оттель перелил молоко от Дочери Ярла во флягу и отправился с ней к другу. Он перешел Овечью реку по Овечьему броду, миновал Овечью рощу и вскоре постучал в дверь дружнего дома.

– Послушай, Откель, – сказал Оттель. – Моя корова доится брагой.

– О какой из своих коров ты говоришь? – спросил Откель. – О Дочери Ярла?

– О ней самой, – отвечал Оттель. – Удивительно, что ты знаешь, как я ее называю.

– Да это все знают, – сказал Откель.

– Тогда ответь мне, – промолвил Оттель, – это хорошо или плохо, что Дочь Ярла дает брагу вместо молока?